Курсовая работа: Дело царевича Алексея Петровича

Название: Дело царевича Алексея Петровича
Раздел: Исторические личности
Тип: курсовая работа

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

СИБИРСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Гуманитарный институт

Историко-философский факультет

Кафедра истории России

КУРСОВАЯ РАБОТА ПО ДИСЦИПЛИНЕ

«ИСТОРИЯ РОССИИ»

ДЕЛО ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ ПЕТРОВИЧА

Выполнила: студентка 3-го курса

Гр. И-32

Лодырева Р.П.

Проверил: к.и.н., доцент

Смотрицкий В.Я.

Красноярск, 2008


СОДЕРЖАНИЕ

Введение………………………………………………………………………...3-6

Глава I. Детство и воспитание Алексея Петровича. Начало и развитие конфликта с отцом……………………………………………………...……7-17

Глава II. Бегство в Вену: несостоявшийся заговор.……………………...17-22

Глава III. Гибель царевича ………………………………………………....22-29

Глава IV. О причине смерти Алексея и причинах разногласий между отцом и сыном ………………………………………………………..……….........29-40

Заключение……………………………………………………..…………….41-43

Список литературы………………………………………………….………44-45

Приложение…………………………………………………………..………46-48


Введение

В записной книге Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии имеется запись, относящаяся к 1718 году: ««26 июня по полуночи в 8-м часу начали собираться в гварнизон его величество, светлейший князь А. Д. Меншиков, князь Яков Федорович Долгорукий, Гаврило Иванович Головкин, Федор Матвеевич Апраксин, Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, Тихон Никитич Стрешнев, Петр Андреевич Толстой, Петр Шафиров, генерал Бутурлин - и учинен был застенок, и потом, быв в гарнизоне до 11 часа, разъехались. Того же числа по полудни в 6-м часу, будучи под караулом в Трубецком раскате в гарнизоне, царевич Алексей Петрович преставился»».[[1] ]

На другой день, 27 июня, была годовщина Полтавской битвы. Царь обедал на почтовом дворе, в саду, и вечером веселился. «На вопросы членов дипломатического корпуса о соблюдении траура канцлер Головкин отвечал отрицательно, ссылаясь на то, что «царевич умер виновным»».[[2] ] 29 июня Петр праздновал свои именины, обедал в летнем дворце, присутствовал на спуске корабля, а вечером был фейерверк и веселый пир до глубокой ночи. 30 июня состоялись пышные похороны царевича в присутствии его отца, Екатерины, министров, сенаторов и многих других. Гроб, украшенный черным бархатом, стоял на высоком катафалке, под балдахином из белой парчи, окруженный почетным караулом с обнаженными шпагами. Под конец панихиды царь взобрался на ступени катафалка, склонился над гробом и поцеловал хладные уста сына. Свидетели утверждают, что у него на мгновение промелькнуло что-то человеческое в лице, а глаза наполнились слезами. Однако, он не жалел о содеянном. На этот раз был уверен, что искоренил зло… Царевич уже гнил в земле, а дело его все еще продолжалось, и 8 декабря были казнены смертью обвиненные показаниями царевича: духовник его Яков Игнатьев, дядя его Авраам Лопухин, камердинер Иван Большой Афанасьев, Дубровский и Воронов. Других били кнутом и вырезали им ноздри, сажали на кол.

История знает немало заговоров и убийств во имя захвата власти. Но не так уж много встречается случаев, когда наследнику престола, для которого коронация на царство была лишь вопросом времени, выносится смертный приговор в результате судебного процесса, проведенного по указанию и при участии его отца. А причина смерти царевича до сих пор остается неизвестной.

Если говорить об историографии дела царевича Алексея, то можно сказать, что существует много произведений иностранных драматургов и беллетристов, освещающих эту трагическую ситуацию ( например, в 1812 году в Готе была напечатана драма: ,,Аlехеi Реtrоwitsch. Еin rоmаntisch-historisches Тrаuеrsрiеl in fünf Аktеn. Vоn Неinrich Веrtuсh"; в том же 1812 году явился в Америке, в Бостоне, довольно обширный труд, автор которого, кажется, был русским. Заглавие этой книги следующее:„Rеflесtions, nоtеs аnd оriginal аnесdоtеs, illustrating the сhаrасtеr оf Реtеr thе Great. То which is added а trаgedy in five асts еntitled Аlехis, thе Сzаrеwitz. Ву Аlехis Eustaрhievе"; следует упомянуть трилогию Иммерманна ,,Alexis", драму Отто ,,Alexei Petrowitsch. Ein Trauerspiel in funf Aufzugen" (Leipzig, 1843); в Копенгагене, в 1856 году явилась на датском языке трагедия „Аlехеi" и др.)[[3] ], написаны картины,[[4] ] снят фильм в нашей стране, однако, серьезных исторических исследований, посвященных именно Алексею Петровичу очень мало (из таких можно назвать следующие работы: «Суд над царевичем Алексеем Петровичем» М.П. Погодина; Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. Т.6:Царевич Алексей Петрович [[5] ]; Непотребный сын: Дело царевича Алексея Петровича / Сост. Р. И. Беккин; Данилевский Г.П. Царевич Алексей.//Русская историческая повесть. Т.2. и др.).

Петр затмевал личность своего сына, трудов о нем огромное количество. Поэтому, мне приходилось в основном пользоваться работами, которые посвящены Петру Великому. Изучая такие исследования, я заметила следующую тенденцию: безусловные почитатели Петра всегда видели в этой трагедии великий подвиг принесения в жертву отечеству своего родного сына и оправдывали царя крайнею необходимостью; описывали Алексея очень нелицеприятно (Павленко Н.И., Платонов С.Ф., Буганов В.И., Масси Р.К. и др.). Например, Буганов В.И. сообщает: Алексей «отличался ленью и праздностью, слабоволием и изворотливостью, мелочной мстительностью и коварством. Таким сыном не очень-то погордишься…».[[6] ] Платонов С.Ф утверждает.: «Царевич впитал в себя дореформенные взгляды, дореформенную богословскую науку и дореформенные вкусы: стремление к внешнему благочестию, созерцательному бездействию и чувственным удовольствиям. Дряблая натура сына еще более усиливала его резкую противоположность отцу. Боясь отца, царевич не любил его и даже желал его скорой смерти…».[[7] ] А Н.И. Павленко не просто отрицательно описывает Алексея, но и говорит, что он, якобы, всегда стремился к власти, и с самого детства вынашивал планы ее захвата.

Если же авторы – историки отрицательно относились к самому Петру Первому и к его преобразованиям, то они положительно описывали Алексея, оправдывали его, а поступок государя называли величайшей жестокостью (Труайя А., Христофоров И и др.). Можно привести к примеру слова Андерсона М.С.: Алексей был «таскаем за волосы по полу всесильным фаворитом (Меншиковым, - Л.Р.), ..царь не сказал ничего относительно этого. Свое несчастное детство Алексей закончил робким, скромным и неуверенным в себе.. он все более боялся, даже ненавидел и своего ужасного отца, и требования, которые тот к нему предъявлял».[[8] ]

Конечно, есть и «исследования-исключения», их мало, например, работы Казимира Валишевского: он восхищается Петром, как великим реформатором и причудливым человеком, но при этом положительно описывает Алексея, и даже говорит такие слова: «Он (Петр, – Л.Р.) убил своего сына. Для этого нет никаких оправданий..».[[9] ] Или взять труд Костомарова Н.И «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей»: автор отрицательно относится как к Петру, так и к его сыну (отца считает слишком жестоким, проводящим ненужные реформы, а Алексея называет бесхарактерной личностью, и вообще, описывает его очень отрицательно). Козлов О. в своей статье «Темное дело царевича Алексея» высказывает нейтральное отношение, как к царю, так и к его сыну. Также, «..труд Устрялова ничто иное, как бесцветный протокол о фактах..».[[10] ]

Цель моей работы: рассмотреть подробно биографию Алексея Петровича, события процесса над ним, причины разногласий между отцом и сыном, причины смерти наследника.

По моему мнению, интерес общества на данный момент к личности Петра I все возрастает, причем характеристики императора в основном только положительные, а все его недостатки, либо «забываются», либо упоминаются вскользь. Так как «дело царевича Алексея» некоторые историки называют сыноубийством, я решила подробнее разобраться в этом вопросе. Многие историки считают, что начало конфликта относится к детским годам царевича, поэтому, начнем с рассмотрения этих времен.


Глава I. Детство и воспитание Алексея Петровича. Начало и развитие конфликта с отцом.

Царевич Алексей Петрович родился в подмосковной царской резиденции — селе Преображенском 18 февраля 1690 года, через год с небольшим после свадьбы царя и его первой жены Евдокии Лопухиной. К этому времени самому Петру было неполных 18 лет, и занимался он, в основном, потешными и прочими увлечениями. Молодому отцу всегда было некогда, он бежал из дворцовых покоев при первом удобном случае. Евдокию Лопухину Петр не любил: он женился на ней против воли, уступив настояниям своей матери, Н. К, Нарышкиной. Поэтому воспитанием в основном занималась Евдокия и бабушка Алексея – Наталья Кирилловна. А в 1698 году царевич фактически лишился матери: Петр, вынужденный прервать поездку по Европе из-за известия о стрелецком бунте, вернулся в Москву необычайно раздраженным и, помимо прочего, немедля отослал жену в Суздальский Покровский монастырь, приказав постричь ее в монахини (под именем Елена, - Л.Р.). Это обстоятельство наложило в дальнейшем отпечаток на отношения отца и сына.

Воспитанием Алексея занялась тетка царевна Наталья Алексеевна, которую он не особенно любил. Обучение его поручено было сначала Никифору Вяземскому (когда царевичу исполнилось 6 лет), потом - немцу Нейгебауеру; а когда этого немца, а «дер,ость и высокомео,», царь удалил, учителем царевича стал другой немец, Гюйсен. Он выучил царевича по-немецки, по-французски и преподавал ему научные предметы на французском языке. В 1705 году Петр отозвал Гюйсена к дипломатическим поручениям. Царевич остался без учителя, с одним своим воспитателем Никифором Вяземским, а сверх того, наблюдение над ходом учения поручено было Меншикову (который не умел ни писать, ни читать [[11] ]), которому, однако, некогда было следить за царевичем, постоянно жившим в Москве, тогда как Меншиков пребывал в Петербурге и часто был отвлекаем разными военными морскими и административными предприятиями; он обращался с царевичем весьма грубо и жестоко, драл его за волосы. Алексей упрекал Меншикова в том, что он нарочно развил в нем склонность к пьянству и к праздности, не заботясь о его воспитании; упрек этот повторялся неоднократно и разными современниками. Живя в Москве, Алексей был предоставлен самому себе и влиянию людей, случайно окружавших его. Это были люди, недружелюбно относившиеся к затеям государя: четверо Нарышкиных, пять князей Вяземских, домоправитель царевича Еварлаков, сын кормилицы Алексея Колычев, крутицкий архиерей Илларион и несколько протопопов, из которых один, - Яков Игнатьев, был духовником царевича и имел на него громадное нравственное влияние. Однажды в Преображенском селе, в своей спальне, пред лежащим на стольце евангелием, Алексей дал своему духовнику клятвенное обещание слушать его во всем, как ангела Божия и Христова апостола, считать его судьей всех своих дел и покоряться во всем его советам.

«Царевич проводил время сообразно старинным приемам русской жизни: то слушая богослужение и занимаясь душеспасительными беседами, то учреждая пиры, постоянным участником которых был и его духовник. Подобно тому, как родитель царевича устроил ради потехи всепьянейший собор и раздавал разные клички членам этого собора, царевич Алексей составил около себя такой же кружок друзей и всех их наделил насмешливыми прозвищами (отец Корова, Ад, Жибанда, Засыпка, Захлюста, Молох, Бритый, Грач и пр.). Они хвастались своим пьянством. "Мы вчера повеселились изрядно, - писал однажды царевич к своему духовнику, - отец духовный Чиж чуть жив отошел до дому, поддержим сыном"; а в письме царевича один из собеседников его, Алексей Нарышкин, приписал: "Мы здесь зело в молитвенных подвигах пребываем, я уже третий день не маливался, и главный наш не умножает".[[12] ] Но забавы царевича не походили на забавы его родителя в том, что он всегда относился с сердечным уважением ко всему церковному и не позволял себе делать таких кощунских выходок, какие замечаются в чиноположении Петрова всепьянейшего собора. «Зато не менее родителя царевич, при случае, показывал жестокость и грубость в обращении со своими собеседниками; самого духовника своего, которого называл своим первейшим другом, царевич не раз пугал и за бороду драл. "И другие, - писал ему этот духовник, - от милостивого наказания твоего и побой изувечены и хрычат кровью". Своего наставника Вяземского царевич также драл за волосы и бил палкой».[[13] ] Несмотря на такие грубые вспышки, царевич Алексей, будучи по природе бесхарактерен, находился под влиянием своих друзей, особенно Якова Игнатьева, который служил ему тайным посредником по отношению к заточенной матери. При его посредстве, царевич однажды съездил к ней в Суздаль (1706 или 1707гг.), но царевна Наталья, любимая сестра Петра, проведала об этом и донесла брату. Царь сильно разгневался и потребовал сына к себе в Польшу, где сам в то время находился. Алексей обратился к Екатерине и только ее ходатайству обязан был тем, что получил от родителя прощение.

«Соловьев сравнивает дружбу царевича с Яковом Игнатьевым с отношениями, когда-то существовавшими между Никоном и царем Алексеем Михайловичем. Как Никон для царя Алексея был собинный приятель, так и внук царя в письмах к протопопу Якову Игнатьеву, уверяет его в безусловном доверии и уважении. В одном из этих писем из-за границы сказано: «аще бы вам переселение от здешних к будущему случилось, то уже мне весьма в Российское государство нежелательно возвращение» и проч.

Алексей и Яков Игнатьев были одинакового мнения о Петре: однажды Алексей поклялся своему духовнику, что желает отцу своему смерти; духовник отвечал: «Бог тебя простит; мы и все желаем ему смерти для того, что в народе тягости много»».[[14] ],[[15] ]

Занятия науками у царевича прерывались, однако, по желанию Петра то поездкой в Архангельск в 1702, то участием в походе к Ниеншанцу, то присутствием в 1704 при осаде Нарвы. «Гюйсен рассказывает как очевидец, что Петр в 1704 году, после взятия Нарвы, говорил Алексею: «Ты должен убедиться, что мало радости получишь, если не будешь следовать моему примеру»; наставляя сына, как он должен поступать, действовать, учиться, Петр прибавил: «Если мои советы разнесет ветер и ты не захочешь делать того, что я желаю, я не признаю тебя своим сыном; я буду молить Бога, чтобы он наказал тебя и в сей, и в будущей жизни».

Как видно, уже в то время вместо мягких, ласковых отношений между отцом и сыном господствовали, с одной стороны, строгость, с другой — страх».[[16] ] К тому же воспитание царевича оставалось отрывочным, неполным, случайным.

Осенью 1707 года Алексею был поручен надзор за работами по укреплению Москвы на случай нападения Карла XII, в августе 1708 на него же был возложен осмотр продовольственных магазинов в Вязьме. В начале 1709 царевич представил царю в Сумах пять полков, собранных и устроенных им самим, затем присутствовал в Воронеже при спуске кораблей, а осенью отправился в Киев, чтобы находиться при той части армии, которая предназначалась для действий против Станислава Лещинского. В 1709 году Алексей отправился в заграничное путешествие в Германию для продолжения образования, а также выбора невесты (еще в 1707 барону Урбиху и Гюйссену было поручено Петром I приискать невесту для царевича).

В 1710 г. после первой встречи со своей невестой в местечке Шкенверт близ Карлсбада Алексей писал Якову Игнатьеву: ««На той княжне давно уже меня сватали, однако же, мне от батюшки не весьма было открыто... я писал батюшке, что я его воли согласую, чтобы меня женил на вышеописанной княжне, которую я уже видел, и мне показалось, что она человек добр и лучше мне здесь не сыскать». Быть может, различие веры беспокоило царевича, Шарлотта была лютеранкой. По крайней мере, он прибавил: «Прошу вас, пожалуй, помолись: буде есть воля Божия, — чтоб сие совершил, а будет нет — чтоб разрушил».

Дед невесты, герцог Антон Ульрих, писал в то время: «Русские не хотят этого брака, опасаясь, что много потеряют с утратой кровного союза со своим государем, и люди, пользующиеся доверием царевича, стараются религиозными внушениями отклонить его от заключения брака, которым, по мнению их, чужеземцы думают господствовать в России. Царевич верит им» и проч.

Отзывы невесты царевича о нем в это время были благоприятны. Сообщая, что он учится танцевать и французскому языку, бывает на охоте и в театре, она хвалит его прилежание. Однако он был застенчив и холоден. «Он кажется равнодушным ко всем женщинам», — писала Шарлотта. Впрочем, узнали кое-что о любви царевича к какой-то княжне Трубецкой, которую Петр выдал замуж за одного вельможу».[[17] ]

Брак Алексея состоялся 14 октября 1711 года в Торгау (на свадьбе присутствовал даже Лейбниц, - Л.Р.). Говорили, что Алексей страстно любит свою невесту. Даже отношения царевича к отцу в это время казались удовлетворительными. Он переписывался до свадьбы с отцом о частностях брачного договора. Петр приехал в Торгау, чтобы присутствовать при свадебной церемонии, и ласково обращался с кронпринцессой. Однако на четвертый день после свадьбы Алексей по желанию отца должен был отправиться в Померанию для участия в военных действиях. Шарлотта, некоторое время жившая в Торне, переписывалась с мужем. Узнав, что царевич должен участвовать в нападении на остров Рюген, она сильно беспокоилась и вообще обнаруживала дружбу и любовь к мужу

Однако со временем отношения между супругами становились хуже, и они окончательно охладели друг к другу. Царевич обращался с женой неласково и даже грубо. Она, в свою очередь, была раздражительна. Алексей своими попойками в кругу недостойных приятелей подавал повод к неудовольствию кронпринцессы. «Однажды, возвращаясь с подобной пирушки в нетрезвом виде, Алексей в сердцах говорил своему камердинеру: «Жену мне на шею чертовку навязали; как-де к ней ни приду, все-де сердится и не хочет-де со мной говорить»».[[18] ]

По возвращении Алексея из Германии Петр спросил, что он усвоил из геометрии и фортификации. Вопрос испугал царевича, он боялся, что отец тут же сделать чертеж, а у него не получится. Вернувшись к себе домой, Алексей взял пистолет и попытался прострелить правую руку, но выстрел оказался неудачным: ладонь лишь сильно опалило порохом. Петр был настолько разгневан поступком царевича, что избил его и приказал больше не показываться при дворе.

После несостоявшегося экзамена все как будто бы затихло. Отец и сын не поддерживали между собой никаких контактов, но наиболее проницательные сторонники Алексея понимали, что так долго продолжаться не может. В 1714 году царевич по совету врачей уехал на воды в Карлсбад (для лечения чахотки. – Л.Р.). «Кикин рекомендовал ему по окончании лечения поехать в Голландию, а потом в Италию и пробыть за границей как можно дольше, хотя бы года три. Ведь мало ли что могло произойти за это время. Но Петр продолжал здравствовать, и царевичу пришлось вернуться домой. По приезде его в Россию Кикин спросил: «Был ли кто у тебя от двора французского?» «Никто не был», — отвечал Алексей. «Напрасно, — продолжал Кикин, — ты ни с кем не видался от французского двора и туда не уехал: король человек великодушный; он и королей под своей протекцией держит, а тебя ему не великое дело продержать». Таким образом, уже до 1716 года обсуждалась необходимость бегства царевича за границу».[[19] ]

Шарлотта узнала о намерении мужа отправиться за границу только перед самым его отъездом. «Во время пребывания Алексея в чужих краях она, кажется, не получила ни одного письма от него и даже не знала точно о его местопребывании».[[20] ] Во время отсутствия мужа Шарлотта родила дочь Наталью (12 июля 1714 г.)[[21] ]. А в декабре 1714 года Алексей возвратился в Петербург. В первое время после приезда из-за границы он был ласков в обращении с женой, но скоро у него появилась любовница Евфросинья (либо Афросинья), крепостная девка учителя царевича Вяземского. «Евфросинья была страшной, маленькой, рыжей, коренастой, с толстыми губами и манерами неряхи. Безграмотная пьяница, она с удовольствием заменила царевичу его законную жену».[[22] ]

12 октября 1715 года Шарлотта родила сына Петра, а 22 октября скончалась.[[23] ],[[24] ] На следующий день после погребения кронпринцессы, Екатерина также родила сына Петра.

На взгляд Петра, его сын все больше и больше отстранялся от обязанностей наследника трона, шарахался и отступал при первой трудности. Вместо того чтобы естественным образом стать сподвижником отца в его трудах, Алексей окружил себя противниками всего, что олицетворял собою Петр. Император решил, что с этим пора разобраться; «…пассивный, ленивый и запуганный человек, не имеющий интереса ни к военному делу, ни к морю и кораблям, не сочувствующий реформам и не желающий строить на фундаменте, заложенном отцом, должен одуматься и перемениться».[[25] ]

В день погребения принцессы Шарлотты царевичу передали письмо, которое Петр написал за шесть дней до этого [[26] ]. В письме «царь упрекал сына в том, что тот не интересуется «правлением дел государственных», «паче же всего» воинским делом, «чем мы от тьмы к свету вышли, и которых не знали в свете, ныне почитают». В свойственной ему экспрессивной манере выражая тревогу о судьбе «насаженного и возращенного», Петр сетовал: «Еще ж и сие воспомяну, какова злого нрава и упрямого ты исполнен! Ибо, сколь много за сие тебя бранивал, и не точию бранил, но и бивал, к тому ж столько лет почитай не говорю с тобою; но ничто сие успело, ничто пользует, но все даром, все на сторону, и ничего делать не хочешь, только б дома жить и им веселиться…»».[[27] ] Завершалось письмо угрозой лишить царевича наследства в случае, если он не изменится: «Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный, и не мни себе, что я сие только в устрастку пишу: воистину исполню, ибо за мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть? Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный».[[28] ]

Реакция Алексея на письмо оказалась противоположной той, которой ожидал отец. Призывы Петра вселили в него ужас, и он бросился к своим ближайшим доверенным людям за советом. «Кикин посоветовал отказаться от прав на престол, сославшись на слабое здоровье. «Тебе покой будет, как ты от всего отстанешь, лишь бы так сделали; я ведаю, что тебе не снести за слабостию своею, а напрасно ты не отъехал (в Германию), да уж того взять негде»».[[29] ] Вяземский соглашался, что царевичу следует объявить себя неспособным нести тяжкое бремя короны. Все «близкие люди» Алексея, опасаясь худшего, посоветовали ему отречься. Тогда царевич взмолился, чтобы князь Василий Долгорукий уговорил царя позволить ему отречься от престола полюбовно и прожить остаток дней в деревенском имении. Долгорукий обещал поговорить с Петром.

Через три дня после получения отцовской декларации царевич написал ответ: «…я вас, государя, всенижайше прошу: понеже вижу себя к сему делу неудобна и непотребна… Того ради наследия (дай Боже вам многолетнее здравие!) российского по вас (хотя бы и брата у меня не было, а ныне, слава Богу, брат у меня есть, которому дай Боже здоровья) не претендую и впредь претендовать не буду, в чем Бога - свидетеля полагаю на душу мою…Детей моих вручаю в волю вашу; себе же прошу до смерти пропитания. Сие предав в ваше суждение и волю милостивую, всенижайший раб и сын Алексей».[[30] ]

Получив письмо Алексея, Петр увиделся с князем Василием Долгоруким, тот передал царю свой разговор с царевичем. «Казалось, Петр был согласен пойти на встречу желанию сына, и Долгорукий потом рассказывал Алексею: «Я с твоим отцом говорил о тебе. Я тебя у отца с плахи снял. Теперь ты радуйся, дела тебе не до чего не будет». Если итог этого разговора в целом ободрил Алексея, то упоминание о плахе его вряд ли порадовало».[[31] ]

На самом деле Петр был очень недоволен, он не мог понять - как серьезный человек так легко отмахнулся от престола? Искренне ли было его отречение?.. Целый месяц царь размышлял и ничего не предпринимал. Потом вмешалась судьба, и дело едва не разрешилось само собой. Во время пирушки у адмирала Апраксина у царя случился судорожный припадок, он сильно заболел. Двое суток главные министры и члены сената не покидали комнаты рядом с его спальней. 2 декабря положение стало настолько критическим, что царя причастили и соборовали. Однако Петр преодолел болезнь и стал поправляться. Пока царь болел, Алексей хранил молчание и только раз навестил его. «Возможно, это объяснялось тем, что Кикин предупредил царевича опасаться подвоха: он подозревал, что Петр притворяется больным или, по крайней мере, преувеличивает свою болезнь, и причастился нарочно, чтобы посмотреть, как окружающие, а особенно Алексей, поведут себя в ожидании его неминуемой кончины».[[32] ]

Оправившись, Петр снова написал Алексею. 19 января 1716 г. царевич получил второе письмо отца с требованием ответить немедленно: ««Того ради так остаться, как желаешь быть, ни рыбою, ни мясом, невозможно; но или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах: ибо без сего дух мой спокоен быть не может.. »».[[33] ]

Этот ультиматум как громом поразил царевича. Превратиться в того сына, какого было угодно видеть Петру он не мог, как ни старался; а уйти в монастырь ему не хотелось, уж очень царевич привязался к Ефросинье. «Неизменный советчик царевича Александр Кикин советовал соглашаться на постриг: «Ведь клобук не прибит к голове гвоздем, можно его и снять»».[[34] ] В итоге Алексей написал ответ: ««Всемилостивейший государь батюшка, письмо ваше я получил, на которое больше писать за болезнию своею не могу. Желаю монашеского чина и прошу о сем милостивого позволения. Раб ваш и непотребный сын Алексей»».[[35] ]

Царь вновь был ошарашен покорностью Алексея. Петр собирался в путешествие по Европе и за два дня до отъезда посетил царевича: тот лежал в постели и трясся от озноба. Петр снова спросил, что решил Алексей. Он поклялся перед Богом, что хочет стать монахом. Царь заявил: ««Одумайся, не спеша, потом пиши ко мне, что хочешь делать, а лучше бы взяться за прямую дорогу, нежели в чернцы. Подожду еще полгода»».[[36] ]


Глава II. Бегство в Вену: несостоявшийся заговор.

Подошла осень 1716 года, прошел срок, назначенный Петром, а царевич все тянул. Он писал отцу, но в письмах речь шла только о его здоровье и повседневных делах. Вначале октября от царя пришло письмо, которого так боялся царевич. Оно было написано 26 августа в Копенгагене, в самом разгаре приготовлений к объединенному наступлению союзников на Сканию. Это письмо было окончательным ультиматумом отца сыну: или постричься, или безостановочно отправиться к отцу. Алексей объявил, что едет к отцу, в Копенгаген, но решился бежать к императору Карлу VI, своему родственнику (императрица была родной сестрой супруги Алексея, Шарлотты).

«Всего двумя месяцами ранее Кикин, уезжая сопровождать тетку Алексея, царевну Марию в Карлсбад шепнул царевичу: «Я поищу для вас места, где бы спрятаться»».[[37] ]

Уезжая из Петербурга, Алексей выдал свои истинные намерения только своему слуге Афанасьеву. Но по пути до Либавы он встретил карету тетки, ехавшей с лечения в Карлсбаде. Алексей не выдержал, разрыдался и рассказал о намерении скрыться. Мария Алексеевна посочувствовала и посоветовала потерпеть; от нее царевич узнал, что в Либаве в это время находился Кикин, и он отправился туда в надежде, что тот посоветует ему что-нибудь получше.

Кикин высказался в пользу Вены. Алексей ухватился за это предложение, в своей карете он доехал до Данцига, оттуда в форме русского офицера, под именем Коханского, с Ефросиньей, переодетой мальчиком – пажом, и с тремя русскими слугами выехал в Вену через Бреславу и Прагу. «Перед отъездом Кикин дал ему настоятельный совет: «Помни, если отец пришлет кого-нибудь уговаривать тебя, чтобы ты вернулся, не делай этого. Он тебе принародно отрубит голову»».[[38] ]

Вечером 10 ноября 1716 года Алексей был уже в Вене, он «явился в дом австрийского вице-канцлера графа Шенборна и, бегая по комнате, озираясь и жестикулируя, заявил ошарашенному графу: «Я прихожу сюда просить цесаря, моего свояка, о протекции, чтоб он спас мне жизнь: меня хотят погубить; хотят у меня и у моих бедных детей отнять корону… а я ни в чем не виноват, ни в чем не прогневил отца, не делал ему зла; если я слабый человек, то Меншиков меня так воспитал, пьянством расстроили мое здоровье; теперь отец говорит, что я не гожусь ни к войне, ни к управлению, но у меня довольно ума для управления…»».[[39] ]

Приезд Алексея поставил императора Карла VI в щекотливое положение. Вмешаться в конфликт отца и сына было бы рискованно, случись в России бунт или междоусобная война, неизвестно, кто победит, а если Австрия окажет помощь обреченному проиграть, то, как знать, какую форму примет месть победителя. В конце концов, решили не принимать царевича официально и не делать достоянием гласности его пребывание на имперской территории.

С 12 ноября до 7 декабря Алексей пробыл в местечке Вейербург, а затем был переведен в тирольский замок Эренберг, в Тироле, в долине реки Лех, где скрывался под видом государственного преступника.

В России осознали, что царевич скрылся, гораздо позже, чем можно было ожидать. Царское семейство разъехалось кто куда: Петр в Амстердам, Екатерина в Мекленбург. Любое путешествие в те времена было делом небыстрым, поэтому все считали, что Алексей пробивается по заснеженным дорогам из Петербурга по берегу Балтики, чтобы присоединиться к армии, стоявшей в Мекленбурге на зимних квартирах. И все же пришло время, когда о царевиче начали беспокоиться, Екатерина дважды писала Меншикову, чтобы справиться об Алексее. Один из слуг царевича, отправленный Кикиным ему вдогонку, потерял путешественников в северной Германии и явился к Екатерине в Мекленбург с докладом, что проследил путь Алексея до Данцига, а там он, как сквозь землю провалился. А в это время, Алексею в Тироль было доставлено донесение Плейера, австрийского представителя в Петербурге, о том, что в России начали «беспокоиться» по поводу долгого отсутствия царевича, о том, что, якобы, там готовится заговор против Петра, в результате которого к власти придет Алексей. Это письмо царевич отдал Ефросинье, чтобы она спрятала его в своих вещах; позже оно попадет в руки следователей и сослужит царевичу плохую службу.

Петра, проводившего зиму в Амстердаме перед поездкой в Париж, беспокоили слухи об исчезновении сына. В декабре генералу Вейде, командующему русскими войсками в Мекленбурге, было приказано в поисках царевича прочесать северную Германию. А русский резидент в Вене Авраам Веселовский получил от Петра приказание принять меры к открытию местожительства царевича. Напав на его след, Веселовский отправил в Тироль присланного Петром гвардии капитана Александра Румянцева, который и донес, что Алексей Петрович живет в замке Эренберг. В начале апреля 1717 года Веселовский передал императору Карлу VI письмо Петра: «Пресветлейший державнейший цесарь! Я принужден вашему цесарскому величеству сердечною печалию своею о некотором мне нечаянно случившемся случае в дружебно - братской конфиденции объявить, а именно о сыне своем Алексее. Перед нескольким временем, получа от нас повеление, дабы ехал к нам, дабы тем отвлечь его от непотребного жития и обхождения с непотребными людьми, прибрав несколько молодых людей, с пути того съехав, незнамо куда скрылся, что мы по сё время не могли уведать, где обретается. Того ради просим вашего величества, что ежели он в ваших областях обретается тайно или явно, повелеть его к нам прислать, дабы мы его отечески исправить для его благосостояния могли... Вашего цесарского величества верный брат. Из Амстердама в 20-й день декабря 1716. Петр».[[40] ]

Веселовский заявил Карлу, что им доподлинно известно о пребывании Алексея в Эренберге. От его императорского величества потребовали честного ответа на запрос Петра по поводу его сына. Карл колебался, не знал, как выпутаться из нежелательного затруднения. Он сказал Веселовскому, что сомневается по поводу полученной информации из Тироля, обещал во всем разобраться. Карл отправил имперского секретаря с письмом к Алексею, того обуяла истерика, он бегал из комнаты в комнату, рыдал, заламывал руки… всем было ясно, что он не хочет возвращаться. Секретарь огласил решение императора: так как теперешнее укрытие обнаружено – перевести царевича в другое, в Неаполь. Алексей принял это предложение с благодарностью.

Однако вскоре Румянцев узнал о местонахождении царевича, Петр снова написал императору, на этот раз уже прямо требуя возвращения своего беглого сына. Чтобы доставить этот ультиматум в Вену, царь избрал самого умелого из своих дипломатов, Петра Толстого. Также Петр написал письмо лично сыну. На самом деле, Толстой получил приказ: вернуть царевича любой ценой.

Толстой приехал в Вену и сразу же вместе с Веселовским и Румянцевым отправился к императору на аудиенцию, там он представил письмо царя, в котором говорилось, что Петру известно, где находится Алексей, и что он, как отец и монарх, вправе требовать выдачи сына. Карл все выслушал, говорил мало, обещал дать скорый ответ.

18 августа собрался имперский совет для рассмотрения сложившейся ситуации. На совете решили написать Петру, что по сути дела все это время император оказывал царю дружескую услугу – пытался уберечь добрые отношения между отцом и сыном, не допустить, чтобы Алексей попал в руки враждебных государств. Венский двор отказался выполнить требование немедленной выдачи Алексея Петровича, заявив, что царевич приехал по своей воле и добровольно может уехать назад, но разрешил Толстому встретиться с ним.

26 сентября 1717 года Алексея пригласили во дворец к неаполитанскому вице-королю. Когда его провели в зал, он с ужасом увидел рядом с вице–королем Толстого и Румянцева. Царевич задрожал, но Толстой успокоил его ласковыми речами и убедил, что они приехали лишь передать письмо от отца, дождаться ответа. В письме царь упрекал Алексея за тайный побег, обещал простить, «ежели воли моей послушаешь и возвратишься».

Толстой во время этого свидания с царевичем сумел доказать ему, что Карл VI не сможет защитить его, если Россия объявит Австрии войну. К тому же он добавил вымышленное им известие, что Петр вскоре сам приедет в Италию. Таким образом, надежды Алексея на австрийскую помощь были поколеблены, и он согласился вернуться в Россию при условии, если отец простит ему побег и разрешит обвенчаться с Евфросиньей. Толстой подкупил секретаря графа Дауна, посредника в переговорах между царевичем и посланниками Петра, и тот «по секрету» сказал Алексею, что император Карл VI хочет разлучить его с Евфросиньей. 17 ноября царевич получил письмо от отца с извещением, что ему будет дано разрешение на брак, когда он окажется в пределах Российского государства. 31 января 1718 года царевич приехал в Москву.


Глава III. Гибель царевича .

Встреча отца и сына по возвращении Алексея из Вены произошла 3 февраля 1718 г. Царь приказал собраться в ответной палате Кремлевского дворца духовным сановникам, сенаторам, всяких чинов людям, "кроме подлого народа", и сам стоял в этом собрании. «Вошел царевич, вместе с Толстым, и, как только увидел государя, повалился к нему в ноги и с плачем просил прощения в своей вине. "Встань, - сказал царь, - объявляю тебе свою родительскую милость". …потом выговаривал его последнее преступление - бегство из отечества и обращение к иноземному государю. Царевич не мог приносить никакого оправдания, просил только простить его и даровать жизнь, а от наследства отказывался.

"Я покажу тебе милость, - сказал Петр, - но только с тем, чтобы ты показал самую истину и объявил о своих согласниках, которые тебе присоветовали бежать к цезарю". Алексей Петрович хотел было что-то говорить, но царь перебил его и приказал стоявшему близ него Думашеву во всеуслышание читать приготовленный печатный манифест. По окончании чтения царь сказал: "Прощаю, а наследия лишаю"».[[41] ] После этих слов царь вышел, и за ним последовали все присутствовавшие в Успенский собор. Здесь царевич Алексей произнес присягу перед евангелием в том, что никогда не будет искать, желать и под каким бы то ни было предлогом принимать престола, а признает своим истинным наследником брата своего Петра Петровича. Царевич подписался на присяжном листе. За ним присягали и также подписались все присутствовавшие. Из собора царь, вместе с царевичем, отправились в Преображенское село на обед. В 3 часа пополудни туда съехались министры и сенаторы, пили и веселились. В этот же день был опубликован манифест, обращенный ко всему русскому народу, уже прежде прочитанный во дворце Думашевым. «В этом манифесте объявлялось о давней и постоянной неохоте царевича к воинским и гражданским делам, о его безнравственности, о том, что он еще при жизни своей жены "взял некую бездельную и работную девку" и с оною жил явно беззаконно, что это способствовало смерти его жены; потом излагалась история его побега, сообщалось, между прочим, что императорский наместник в Неаполе объявил царевичу, что цезарь не станет держать его в своих владениях, наконец объявлялось, что царь "отеческим сердцем о нем соболезнуя", прощает его и от всякого наказания освобождает, но лишает наследства после себя, "хотя бы ни единой персоны царской фамилии не оставалось", а вместо отрешенного от наследства, назначает своим наследником другого своего сына, Петра, которого все подданные должны признать в качестве наследника престола посредством целования креста».[[42] ] Затем все, которые станут признавать Алексея наследником престола, объявлялись изменниками. На другой день после объявления манифеста царевичу задали вопросные пункты, требовали от него показаний не только о действиях, но и о словах, какие он произносил сам и какие он слышал от других в разное время. «Вопросные пункты оканчивались такими зловещими словами: "Ежели что укроешь, а потом явно будет, то на меня не пеняй, понеже вчерась пред всем народом объявлено, что за сие пардон не в пардон"».[[43] ] Царевич написал показание, в котором прежде всего очернил Александра Кикина, как главного советника к побегу, показал, что говорил своему камердинеру Ивану Большому Афанасьеву о своем намерении бежать, но не получил одобрения; показал на Дубровского, которому передавал деньги для своей матери; показал на своего учителя Вяземского, на сибирского царевича, на Ивана Кикина, на Семена Нарышкина, на князя Василия Долгорукого и на свою тетку, царевну Марию Алексеевну; оговорил Кейля, секретаря имперского канцлера Шенборна, будто он принуждал его писать письма сенаторам и архиереям, хотя эти письма и не были им посланы. Александра Кикина, вместе с Большим Афанасьевым, схватили в Петербурге, привезли в Москву и подвергли страшным истязаниям в Преображенском приказе. Его пытали четыре раза. Кикин упорно запирался, отрицал справедливость показаний царевича, наконец. Его приговорили к колесованию. На другой день после казни, истерзанный Александр Кикин лежал на колесе еще живой; Петр подъехал к нему, слушал, как он стонал, вопил и молил отпустить душу его на покаяние в монастырь. Царь приказал отрубить ему голову и воткнуть на кол. Камердинер Иван Большой Афанасьев оговорил многих, но не спас себя: и его приговорили к смерти, но приговор отложили. То же сделали и с Дубровским, сообразно показаниям царевича. Василия Долгорукова отправили в Петропавловскую крепость, а потом сослали в Соликамск. Учитель Вяземский отписался, показавши, что ничего не знал об умыслах царевича, который давно уже не любит его и, теперь наговорил на него по злобе. Вслед за тем в Петербурге арестовали человек двадцать и отправили в ножных кандалах в Москву. Всем жителям Петербурга объявлено было запрещение выезжать из города по московской дороге под опасением смертной казни. В тот же день Петр послал Григория Скорнякова-Писарева за бывшею своею женою Евдокиею. Скорняков-Писарев привез ее в Москву и донес, что нашел ее не в монашеском, а в мирском платье. По его совету, вслед за несчастною царицей, потащили в Преображенский приказ целую толпу мужчин и женщин духовного и мирского чина. Тогда открылось, что отверженная царица, после долгого томления в монастыре, завела любовную связь с майором Степаном Глебовым - человеком женатым, уже немолодым и имевшим взрослого сына. Попались ее письма к этому человеку. Царица на допросе созналась в связи с ним. Сознался в том же и Глебов, но не хотел сознаться ни в писании, ни в произнесении хульных слов на Петра и Екатерину, чего от него домогались. Улик не было. Сознания от него не добились ни посредством кнута, ни жжения горячими углями и раскаленным железом, и все-таки посадили на кол на Красной площади. Испытывая невыразимые мучения, он был жив целый день, затем ночь, и умер перед рассветом, испросивши причащение Св. Тайн у одного иеромонаха. Говорят, что Петр подъезжал к нему и потешался его страданиями. Тогда же колесован был ростовский епископ Досифей за то, что поминал Евдокию царицею, утешал ее разными вымышленными откровениями. Казнили духовника Евдокии, который был у нее посредником в отношениях с Глебовым; наказали кнутом нескольких монахинь, угождавших Евдокии. Саму Евдокию царь сослал в Староладожский женский монастырь, а сестру свою Марию Алексеевну приказал заточить в Шлиссельбург; спустя несколько времени она была переведена в Петербург и оставлена в особом доме под надзором.

18 марта Петр уехал в Петербург. С ним отправился и царевич. 12 апреля была Пасха. Царевич, явившись к мачехе с поздравлением, валялся у нее в ногах и умолял ее ходатайствовать о дозволении ему жениться на Евфросинии. И это делалось после того, как его родная мать, публично опозоренная, была осуждена на увеличенное, тяжкое страдание!

Долгожданная Евфросиния приехала в Петербург 20 апреля; но царевич не встретил ее и не обнял при свидании. Ее, беременную, засадили в Петропавловскую крепость. Затем, как только она родила, ее перевезли на баркасе в Летний дворец Петра в Петергофе.[[44] ] Там с ней лично, с глазу на глаз, разговаривал царь. «Испуганная Евфросиния дала такое показание: "Царевич писал не раз цезарю жалобы на отца, писал письма к русским архиереям, с тем, чтобы эти письма подметывать в народе, постоянно жаловался на родителя, очень прилежно желал наследства, изъявлял радость, когда читал в курантах, что брат его, Петр Петрович, болен, и говорил такие слова: "Хотя батюшка и делает то, что хочет, только, чаю, сенаты не сделают того, чего хочет батюшка". Когда слыхал о видениях и читал в курантах, что в Петербурге тихо и спокойно, то говорил: "Тишина недаром, может быть, отец мой умрет, либо бунт будет. Отец надеется, что по смерти его, вместо малолетнего Петра, будет управлять мачеха; тогда бабье царство будет, и произойдет смятение: иные станут за брата, а иные за меня. Я, когда стану царем, то всех старых переведу, а новых наберу себе по своей воле. Буду жить зиму в Москве, а летом в Ярославле. Петербург будет простым городом; я кораблей держать не стану и войны ни с кем вести не буду; буду довольствоваться старым владением". Когда услышал царевич, будто в Мекленбурге бунтует русское войско, то очень обрадовался". Евфросиния показала также, что царевич из Неаполя хотел бежать в Рим к папе; но она его удержала».[[45] ] Когда царевичу предъявлено было показание Евфросинии, он отпирался. Но отец подверг его тайной пытке. После таких мер царевич написал показание, в котором наговорил на себя столько, сколько даже не был вынужден говорить. Он наговорил на многих государственных людей, притянул к делу киевского митрополита, заявивши, что он ему друг, что писал к этому архипастырю и просил всем сказывать, что царевич убежал от принуждения вступить в монастырь. Престарелый митрополит Иосиф Кроковский был отправлен в Петербург, но не доехал и умер на пути в Твери. Предание говорило, что его отравили.

13 июня Петр приказал созвать суд из духовных и светских лиц; скорее всего, из страха перед Богом он боялся взять на одного себя всю ответственность за приговор сына.

14 июня царевич был посажен в Петропавловскую крепость, а 17-го потребован в суд к допросу. Царевич оговорил своего дядю Авраама Лопухина и своего духовника Якова Игнатьева. Пытали Лопухина, расстригли и пытали три раза протопопа Якова. 19 июня подвергли пытке на дыбе самого царевича: его подвесили таким образом, что его ноги не доставали до земли, а вся тяжесть тела приходилась на растянутые и вывернутые руки. В таком положении он вытерпел 25 ударов кнутом по спине, он, захлебываясь, кричал от боли, подтверждал свои признания. Петр присутствовал на пытке, с каждым ударом он надеялся на новое откровение, которое обоснует его ненависть.

22 июня Толстой взял с царевича показание, в котором излагались причины его непослушания отцу. Показание это явно было написано так, как от него требовали. Он приписывал всё своему обращению с попами, чернецами и ханжами, а в конце оговорил императора, будто тот обещал ему вооруженную помощь (полный текст признания смотри в приложении, - Л.Р.). 24 июня царевича снова подвергли пытке и дали ему 15 ударов кнутом. В этот самый день решился суд над ним. Духовенство дало уклончивый, но замечательно мудрый приговор, оно процитировало 9 примеров наказания отцом сына из Ветхого завета, и 7 примеров из Нового завета, призывающих к терпимости. А в конце добавили: ««Это дело не в нашей воле, потому что нас возвел в судьи тот, кто располагает нами. Как части тела могут давать советы голове? …»»[[46] ]

Светский суд не сохранил своего достоинства в равной степени, в какой сохранило его духовенство. Светские судьи могли бы напомнить государю, что он дал свое царское обещание сыну, через Толстого в Неаполе: что ему наказания не будет, если он возвратится. Сын поверил слову царя-родителя, и теперь его можно было судить только в таком случае, когда бы он сделал что-либо преступное уже после своего возвращения в отечество. Но светские судьи так не сделали, во-первых, потому, что во главе их находился Меншиков, личный враг царевича, во-вторых, потому, что они желали угодить Петру и ясно видели, какого решения ему хочется. Царевичу был подписан смертный приговор 127-ю членами суда. Теперь Петру предстояло выбрать: стоило ли смягчить наказание или разрешить палачу выполнить свою работу? Екатерина советовала мужу простить сына, другие советчики молчали, боясь перечить царю. Внезапно, как гром среди ясного неба, разнесся слух, что 26 июня в 6 часов пополудни царевич скончался. Вскоре по приказу Петра на русском и нескольких европейских языках было напечатано немалым по тому времени тиражом (несколько тысяч экземпляров) "Объявление" и "Розыскное дело", то есть история следствия и суда над Алексеем: «"Узнав о приговоре, царевич впал в беспамятство. Через некоторое время отчасти в себя пришел и стал паки покаяние свое приносить и прощение у отца своего пред всеми сенаторами просить, однако рассуждение такой печальной смерти столь сильно в сердце его вкоренилось, что не мог уже в прежнее состояние и упование паки в здравие свое придти и... по сообщение пречистых таинств, скончался... 1718-го года, июня 26 числа"».[[47] ]


Глава IV.О причине смерти Алексея и причинах разногласий между отцом и сыном.

В официальною версию смерти царевича Алексея Петровича верили не все, буквально, по происшествии нескольких дней после этого события пошли слухи, что царевич умер насильственной смертью, но какою - неизвестно. Лефорт, консультант саксонской дипломатической миссии, и граф Рабутин (или Рабютен), заменивший резидента Плейера, расскажут, что 26 июня, после вынесения приговора, Алексея били кнутом, что наказание осуществлял сам Петр и царевич скончался от пыток.[[48] ] В записной книге Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии есть подтверждение этому заявлению: «… в день смерти царевича, утром, Петр с девятью сановниками ездил в крепость и там "учинен был застенок", т. е. производилась пытка, но над кем - о том не говорится».[[49] ] (об этом мы упоминали во введении, - Л.Р.).

Между тем, австрийский резидент Плейер сообщал: «"Носится тайная молва, что царевич погиб от меча или топора... В день смерти было у него высшее духовенство и князь Меншиков. В крепость никого не пускали и перед вечером ее заперли. Голландский плотник, работавший на новой башне в крепости и оставшийся там незамеченным, вечером видел сверху в пыточном каземате головы каких-то людей и рассказал о том своей теще, повивальной бабке голландского резидента. Труп кронпринца положен в простой гроб из плохих досок; голова была несколько прикрыта, а шея обвязана платком со складками, как бы для бритья"».[[50] ] Шерер называл даже палача Алексея – генерала Вейде.[[51] ] «По рассказам, некую девицу Крамер, дочь одного нарвского горожанина, заставили пришить голову казненного к туловищу так, чтобы не было заметно следа убийства».[[52] ] Сама Анна Крамер утверждала, что царевичу перерезали горло по приказу его отца, она пришивала отрезанную голову к трупу, после чего замаскировала пришитое место длинным галстуком. Штелин, в своих анекдотах, говорит, что ей было поручено только одеть мертвого царевича.

А в донесении голландского резидента Якоба Де-Би говорилось, что кронпринц умер в четверг вечером (в ночь с 26 на 27 июня) от того, что ему вскрыли вены ланцетом.

В 18 веке дело царевича Алексея лежало запечатанным в государственном архиве, и толковать на эту тему было опасно. Век приближался к концу, а легенды и споры всё умножались. Румянцев же и другие еще живые участники дела Алексея не хотели даже в 1740-х годах вспоминать о 1718-м: кто знает, как отнесется к этому следующий монарх, да и Елизавете Петровне Алексей все же сводный брат... Только в личных архивах наиболее влиятельных фамилий (Воронцовы, Куракины, Румянцевы) хранились под замком ранние или поздние копии тех секретных документов, время которых "еще не настало"...

Автор многотомных "Деяний Петра Великого" купец-историк Иван Голиков защищает официальную версию о смерти царевича.

Вольтер писал 9 ноября 1761 г. Шувалову: «"Люди пожимают плечами, когда слышат, что 23-летний принц умер от удара при чтении приговора, на отмену которого он должен был надеяться" (Вольтер на 5 лет "уменьшает" возраст Алексея.)».[[53] ]

Наступил XIX век. «1812 год оставил в этой истории некоторый след, что отражено в старинном архивном документе: "Следственное дело о царевиче Алексее Петровиче и о матери его царице Евдокии Федоровне хранилось в особом сундуке, но в нашествие на Москву французов сундук сей злодеями разбит и бумаги по полу все были разбросаны; но по возвращении из Нижнего архива вновь описан и в особой портфели положены"».[[54] ]

В это время, работая над «Историей Петра Первого», А.С. Пушкин делает ряд архивных выписок. Среди его записей мы находим : « «25 <июня> прочтено определение и приговор царевичу в Сенате. 26 <июня> царевич умер отравленный»».[[55] ] Однако вскоре выяснилось, что Пушкин использовал записки Брюса о Петре. Так как эти записки считаются едва ли не подделкой 18 века, версию об отравлении не приходится считать истинной. Также, можно заметить, у Пушкина присутствует только однажды эта фраза, под записью о событиях 26 июня, больше об отравлении царевича ничего не упоминается, лишь говорится о продолжительных пытках. Кстати, еще ранее, «Генрих Брюс рассказывал историю о питье для больного, потребованном генералом Вейде у дрогиста Бэра, который побледнел, как полотно, прочтя рецепт. А в одном сборнике анекдотов, изданном в Англии, высказывается предположение о яде, которым была пропитана переданная Алексею бумага с приговором суда».[[56] ]

Через несколько лет этими же сюжетами занялся историк Н.Г. Устрялов - человек весьма благонамеренный и верноподданный, но притом усердный, дотошный исследователь. Пока царствовал Николай I, Устрялов издавал, по сути, документальный панегирик прапрадеду своего императора. Однако в конце 50-х годов, когда Николая уже не было, и начиналось освобождение крестьян, когда повеяло более свободным, теплым воздухом и заговорила герценовская Вольная печать в Лондоне, - тогда-то Устрялов решился и выпустил в свет целый том, посвященный делу Алексея...

«Перед выходом своей книги Устрялов отправился к профессору К.И. Арсеньеву, прежде читавшему русскую историю наследнику, чтобы "узнать у него наверное, как умер царевич": "Я рассказал ему, - вспоминал потом Устрялов, - все как у меня написано, т. е. что царевич умер в каземате от апоплексического удара... Арсеньев мне возразил: "Нет, не так. Когда я читал историю цесаревичу, потребовали из государственного архива документы о смерти царевича Алексея. Управляющий архивом принес бумагу, из которой видно, что царевич 26 июня (1718) в 8 часов утра был пытан в Трубецком раскате, а в 8 часов вечера колокол возвестил о его кончине"».[[57] ] Это была запись в гарнизонной книге Санкт-Петербургской крепости.

Казалось бы, все выяснилось. Но именно в 1858 г., когда Устрялов закончил свой труд и отдал его в типографию, появился странный документ о той же истории, и вокруг него начались любопытные споры и разговоры. Сначала письмо появилось в Вольной типографии Герцена. Весной 1858 г. вышла 4-я книга "Полярной звезды", где на странице 279 помещался заголовок: «УБИЕНИЕ ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ ПЕТРОВИЧА. Письмо Александра Румянцева к Титову Дмитрию Ивановичу. Под письмом дата - Июля 27 дня 1718 года, из С.-Петербурга, - то есть ровно через месяц после смерти царевича. Самая важная информация в этом письме, это сообщение о причине смерти Алексея: якобы, Петр вызвал к себе Румянцева, и, плача, дал ему указ «по-тихому» убрать Алексея. Четверо исполнителей (Толстой, Румянцев, Ушаков, Бутурлин) идут в крепость, в камеру царевича. Они убивают Алексея, задушив подушками.

Письмо такого содержания появилось в печати в 1858 г.

Через некоторое время отрывки из него просочились в русскую легальную прессу. Как и следовало ожидать, вокруг письма Румянцева вскоре закипели баталии. Первым высказался Устрялов. Он объявил документ подложным. Доводы историка были не лишены основания; в письме было несколько неточностей и несообразностей. Кое-какие сподвижники Алексея, упомянутые в этом письме от 27 июля 1718 г. как уже казненные, на самом деле погибли только в конце того года; никакого Дмитрия Ивановича Титова среди известных лиц петровской эпохи не находилось. Наконец, одним из самых серьезных аргументов Устрялова было то, что письмо это распространилось совсем недавно, то есть в середине XIX в. Действительно, все известные его списки относятся примерно к концу 1840-х началу 1850-х годов. Где же пролежал этот документ почти полтора столетия, почему о нем никто прежде не слыхал? Новейшая подделка, заключил Устрялов.

В начале 1860 года ему отвечали два знаменитых русских журнала: "Русское слово", где уже начал печататься юный Писарев, и "Современник", который тогда вели Чернышевский, Добролюбов и Некрасов. В "Русском слове" выступил молодой историк Михаил Семевский. Семевский был в то время деятельным тайным корреспондентом герценовской печати. Скорее всего, именно он передал Герцену румянцевское письмо. Некоторые неточности письма, по мнению Семевского, рождены переписчиками. Относительно неизвестного Титова Семевский замечает, во-первых, что было несколько Титовых при Петре (правда, среди них нет Дмитрия Ивановича и его сына Ивана Дмитриевича). А в одном из списков адресатом, оказывается, назван Татищев, а не Титов!.. Семевский, естественно, защищает подлинность письма Румянцева.

Также, "Русское слово" и "Современник" напомнили Устрялову об одном обстоятельстве, которое еще более усиливало их мнение насчет подлинности письма. Дело в том, что письмо Румянцева к Титову было как бы "посланием № 2"; но еще за 16 лет до того стало известно другое послание Александра Румянцева - "письмо № 1".

1858-1860-й - появление в печати письма Румянцева к Титову, впервые сообщившего тайные обстоятельства гибели царевича.

1844 год, через 7 лет после смерти Пушкина. В третьей-четвертой книге знаменитого петербургского журнала "Отечественные записки" печатается большая статья (32 страницы) "Материалы для истории Петра Великого". Статья подписана "Князь Влад. К-в; г. Глинск, 25 ноября 1843 г.". В течение 1840-х годов подпись "Князь Вл. К-в" появляется около 10 раз в связи с различными историческими материалами и публикациями, все больше о Петре I. Полное имя князя было установлено историками только в 1920-х годах: Владимир Семенович Кавкасидзев (иногда писали - Кавказидзев). Необычная фамилия, напоминавшая о Кавказе, объяснялась историей рода: в XVIII в. предки князя переехали вместе с другими грузинскими дворянами с Кавказа в российские пределы.

В этой статье его 14 документов, большей частью относящихся к делу царевича Алексея. 12-м по счету документом шло странное письмо Александра Румянцева к некоему Ивану Дмитриевичу. Суть письма: Румянцев сообщает своему приятелю Ивану Дмитриевичу о событиях начала 1718 г., когда царевич Алексей был доставлен Толстым и Румянцевым в Москву. Далее подробно описывается процедура первой встречи беглеца с отцом. Затем - процедура отречения в Грановитой палате и присяги другому наследнику, малолетнему Петру Петровичу. О суде над Алексеем.

И Семевский и Пекарский в 1860 г., возражая Устрялову, вспомнили об этом письме из "Отечественных записок". Ведь связь его с письмом Румянцева к Титову очевидна. В письме № 1 Румянцев рассказывает довольно откровенно об определенном этапе, в деле царевича - примерно с начала февраля до марта 1718 г. При этом Румянцев обещает продолжить отчет о событиях, что и делается в письме № 2 от 27 июля 1718 г. (описание смерти царевича). В первом документе нет никакой фамилии, но адресат, Иван Дмитриевич, возможно, сын Дмитрия Ивановича, которому адресовано второе послание. Еще заметим, что если второе письмо о гибели царевича известно во многих списках, то первое - только в публикации "Отечественных записок".

Откуда же получил князь Кавкасидзев такие документы и где они были в 1718 по 1843 г.... На это сам он дает любопытный ответ в предисловии к своей публикации, Кавкасидзев говорит, что эти документы принадлежали его соседу – офицеру, который однажды переписывал документы Румянцева и сделал копии себе. Когда этот сосед умер, Кавкасидзев «взял» копии себе. К сожалению, фамилия соседа не сообщается.

До наших дней загадка этих писем так и не разрешена. В книгах по истории Петра чаще всего сообщается, что царевич погиб вскоре после пытки, как сказано в "Гарнизонной книге", открытой Устряловым. Однако еще несколько раз (например, в 1905 г. в журнале "Русская старина") письмо Румянцева к Титову перепечатывалось как существенный исторический документ. В современной электронной энциклопедии «Кирилл и Мефодий» помещена статья А.Б. Каменского, в которой сообщается: «26 июня при невыясненных до конца обстоятельствах он (Алексей) погиб. По всей видимости он был тайно убит по приказу царя..»[[58] ]

А в энциклопедии Брокгауза и Евфрона говорится: «26 июня в 6 часов вечера А. Петрович скончался. Внезапную смерть его объясняли в народе различно: приписывали ее пыткам, отраве или удушению.»[[59] ]

Этот вопрос остается открытым и поныне, нет веских доказательств той или иной версии. А после смерти Алексея появилось огромное число Лжеалексеев.

Существуют столь же неоднозначные взгляды на причины разногласий между отцом и сыном.

Во-первых, отметим то, что признается практически всеми исследователями: на момент рождения Алексея Петру было всего лишь 18 лет, он не мог усидеть на месте, был постоянно в разъездах, нисколько не занимался ребенком. Алексей воспитывался первые годы Евдокией и ее окружением, которое было настроено против его отца. А в 1698 году Петр и вовсе лишил ребенка матери, сослав ее в монастырь, сам же нашел себе любовницу – Анну Монс. Отношениям Алексея с отцом катастрофически не хватало теплоты, зато в них было более чем достаточно обоюдных подозрений и недоверия. Т.е., можно сделать вывод: Петр сам совершил грубую ошибку, совершенно не участвуя в воспитании сына в первые годы его жизни. Когда Алексей уже был взрослый, отец пытался его изменить, «подстроить» под себя. Однако эти попытки были уже бесплодны.

Во-вторых, по моему мнению, одна из причин разногласий (я считаю, это главная причина!, - Л.Р.)– это сам царь. Петр был очень сложным человеком, он не терпел рядом с собой ничьей воли, не подчиненной полностью и безраздельно его собственной. Царь считал людей лишь послушными инструментами в своих руках, не обращая внимания на их желания и тем более чувства.

«Окружение великого преобразователя систематически приучалось не иметь «своего суждения»! По словам известного современного историка Е.В. Анисимова, «характерным для многих петровских сподвижников было ощущение беспомощности, отчаяния, когда они не имели точных распоряжений царя или, сгибаясь под страшным грузом ответственности, не получали его одобрений». Что говорить о сыне, по определению психологически зависимом от отца, когда такие сановники, как генерал-адмирал и президент Адмиралтейств-коллегии Ф.М. Апраксин, писали царю в его отсутствие: «…Истинно во всех делах как слепые бродим и не знаем, что делать, стала везде великая расстройка, а где прибегнуть и что впредь делать, не знаем, денег ниоткуда не везут, все дела становятся»».[[60] ] Петр стремился «сделать» такого сына, каким хочет он его видеть. Желания Алексея никогда не учитывались. Он просто должен был безвольно выполнять приказы отца.

В работе Анри Труайя «Петр Первый» мы можем прочитать такие слова: «Даже по своей природе Алексей был полной противоположностью Петру».[[61] ] Далее автор приводит следующие аргументы: сила, любовь к войне, реформам, пренебрежение церковью Петра/тщедушие, ненависть к войне, любовь к обычаям и посещениям священников Алексея. Сын царя был, практически, полной его противоположностью, но отец не понимал этого, даже не пытался понять.

Петр считал себя преобразователем и создателем «новой России». Он хотел, чтобы Алексей продолжил его дело. «Современный исследователь имперской мифологии Ричард Уортман первым обратил внимание на поразительное противоречие между требованиями, которые Петр предъявлял Алексею — быть продолжателем его дела и самим существом этого дела: «Сын основателя не может сам стать основателем, пока не разрушит свое наследство»… Петр приказывал Алексею следовать своему примеру, но его пример — это пример разгневанного бога, чья цель — разрушение и созидание нового, его образ — это образ завоевателя, отвергающего все предшествующее. Приняв на себя роль Петра в мифе, Алексей должен будет дистанцироваться от нового порядка и овладеть тем же родом разрушительной силы». Вывод, который делает американский историк, совершенно закономерен: «Алексею Петровичу не было места в царствующем мифе»».[[62] ]

Стоит заметить, что в традиционной мифологии самых разных народов наследник (младший брат или сын) бога-творца очень часто выступает в роли или неумелого подражателя, лишь извращающего смысл творения, или добровольно приносимой творцом жертвы. Библейские мотивы жертвоприношения сына можно считать проявлением этого архетипа. Эти соображения, разумеется, не означают, что жизнь царевича должна была закончиться именно так, как она закончилась. Любой миф — не жесткая схема, а, скорее, допускающая различные варианты развития «ролевая игра».

Третья причина заключается в том, что многие историки утверждают, будто Алексей был представителем «старой России», а его отец – «Новой России». Однако, с этим можно поспорить. Казимир Валишевский, например, сообщает, что у Алексея не было враждебного отношения к преобразовательному движению, и говорил он, что если придет к власти, то «.. друзья отца и мачехи познакомятся с колом… флот будет сожжен, а Петербург потонет в своих болотах..»[[63] ] только в состоянии сильного опьянения. Когда же царевича арестовали, сразу было очевидно, что между ним и его друзьями не было никогда заговора для достижения определенной цели. «За Алексеем могли стоять: униженная знать, ограбленное духовенство, народ, раздавленный под тройным игом рабства, налогов и пожизненной военной службы; это были сторонники, но не заговорщики. Налицо были элементы партии, но никакого следа организации».[[64] ]

Наибольшее неприятие вызывало у Алексея все то, что касалось образа Петра как завоевателя, покорителя и созидателя «нового мира». Новая столица закономерно воспринималась как средоточие этого мира, и все с ним связанное (флот, Северная война, налоги, шедшие в основном именно на строительство Петербурга и войну) вызывало его неприятие. Тем самым царевич действительно готовился сыграть роль «созидателя наоборот», обратную символической роли отца.

Во что именно могло вылиться очередное «переименование всего», если бы он оказался на троне, сказать сложно, но, как показал опыт последующих царствований, едва ли речь могла всерьез идти о реальном, а не символическом отказе от достигнутого и возврате к мифической «московской старине». Примечательно, что большинство крупных деятелей, которые выражали сочувствие Алексею, не были и не могли быть сторонниками какой-либо традиционалистской «реакции». Как и у самого царевича, в их жизни и мировоззрении было слишком много «неотменимо нового». Это был цвет петровской элиты!

По моему мнению, своеобразный «возврат к старине», который мог бы произойти, стань Алексей императором, произошел при женщинах правительницах после смерти Петра. На протяжении 20 лет после смерти императора его имя было проклято.

В целом можно заключить, что между отцом и сыном сложились непримиримые противоречия на основе полного несходства взглядов. Петр реформировал и преобразовывал, и опасался, что со вступлением на престол сына все сделанное пойдет прахом, восстановятся старые «московские» обычаи. Этот конфликт между отцом и сыном приобрел размах настоящего политического дела и закончился трагедией.

Заключение

Итак, похоронив сына, Петр засвидетельствует свою признательность Толстому, Румянцеву, Евфросинье. А в конце 1718 года по его повелению будет выбита особая медаль, на одной стороне которой будет помещено изображение царя в профиль с надписью: «Император Петр Ι», а на другой – корона, лежащая на высокой горе, которая вершиной выходит из облаков, ее освещает солнце, а вокруг надпись: «Величество твое везде ясно. 1718 г. 20 декабря».[[65] ]

Медаль знаменовала торжество царя над темными силами, грозившими сокрушить дело его жизни. Однако в народе воспоминания об Алексее остались как память о мученике, олицетворявшем святую Русь.

За «убийство» сына Петру вскоре отомстит сама судьба. В то время, когда проходил суд над Алексеем, царь мог не беспокоиться насчет наследника, ведь у него был еще один сын – Петр Петрович, однако в 1719 год он умирает… Наследником отныне делался другой Петр, сын Алексея и Шарлотты. Сначала царь казался взбешенным этим решением судьбы, разрушившим его планы. Тем не менее, государь пропустил почти 2 года, не принимая никакого решения. Только 11 февраля 1722 года был опубликован манифест, утверждавший право царя назначать себе наследника по собственному усмотрению. Но тщетно в течение следующих лет ожидали осуществления этого принципа на практике. Петр не успел воспользоваться своим правом, он умер, не назвав имени наследника.

«Лишив верховную власть, — пишет Ключевский, — правомерной постановки и, бросив на ветер все свои учреждения, Петр этим законом погасил и свою династию, как династию, как учреждение; остались отдельные лица царской крови без определенного династического положения. Так престол был отдан на волю случая и стал его игрушкой. С тех пор, в продолжении нескольких десятилетий, ни одна смена на престоле не обходилась без замешательства, кроме разве одной: каждому воцарению предшествовала смута, негласная интрига или открытый государственный удар».[[66] ] Династическое сыноубийство – дело достаточно редкое в истории, и оно всегда вызывает особое внимание потомков. В нашей истории было два таких случая – в царствование Ивана Грозного и Петра Первого. Однако, Иван IV убил сына нечаянно, в припадке гнева и потом горько плакал, молил лекарей о возвращении несчастному жизни, называл себя сыноубийцею, говорил, что ему не следует царствовать, а остается только удалиться в монастырь и в тихом уединении оплакивать свои грехи, говорил, что Бог лишением сына покарал его за прежние преступления, наконец послал в Палестину несколько тысяч рублей на поминовение души убиенного Иоанна. Петр же напротив вел борьбу с сыном несколько лет, судил его несколько месяцев, был «виновником» его смерти обдуманным и сознательным. Наложивши свой тяжкий гнев на сына при его жизни, Петр, по-видимому, не простил сына и по смерти. «Прошел месяц после кончины царевича; Петр находился в Ревеле и оттуда 1 августа с корабля "Ингерманландия" написал жене: "Что приказывала с Макаровым, что покойник нечто открыл, - когда бог изволит вас видеть; я здесь услышал такую диковинку про него, что чуть не пуще всего, что явно явилось"».[[67] ]Петр действительно был сыноубийцей, Бог наказал его за это – империя, создававшаяся с таким трудом, такими жертвами, была оставлена по смерти царя без правителя, начались дворцовые перевороты.. Поэтому современным исследователям не стоит забывать о жестокости, о недостатках императора, которого они рисуют Богом.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аллец П.О. Сокращенное описание жизни Петра Великого, императора всея России. / Пер. В. Вороблевского. – СПб.: Типография кадетского корпуса, 1771. – 51 с. Электронная версия.

2. Анекдоты о Петре Великом. – М.: Панорама, 1992. – 48 с.

3. Андерсон М.С. Петр Великий. Перевод с английского Белоножко В.П./ М.С. Андерсон. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. – 352 с.

4. Анисимов Е.В. Время петровских реформ. / Е.В. Анисимов.– Ленинград: Лениздат, 1989. – 496 с.

5. Балязин В.Н. Неофициальная история России. Петр Великий. / В.Н. Балязин. – М.: ОЛМА Медиа Групп, 2006. – 190 с.

6. Бергман В. История Петра Великого. В 6 т. Т. 4 / В. Бергман; Пер. с нем. Егор Аладьина. — СПб.: Тип. К. Вингебера, 1833. Электронная версия.

7. Биографические повествования / сост. Болдырев. – Челябинск: Урал LTD, 1997. – 427 с.

8. «Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия 2006» (3CD).

9. Брикнер А.Г. История Петра Великого. / А.Г. Брикнер. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – 666 с.

10. Брикнер А.Г. Царевич Алексей Петрович в произведениях иностранных драматургов и беллетристов / А.Г. Брикнер // Исторический вестник. 1880. – Т. 3. - № 9. – С. 146-158. – Сетевая версия – И. Ремизова 2006.

11. Буганов В.И. Петр Великий и его время. / В.И. Буганов. – М.: Наука, 1989. – 192 с.

12. Валишевский К.Ф. Петр I: плоть и дух (перевод с франц.) / К.Ф. Валишевский. – Калиниград: «Янтарный сказ», 2005. – 120 с.

13. Валишевский К.Ф. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Петр Великий / К.Ф. Валишевский. – М.: «Век», 1996. 480 с.

14. Гранин Д.А. Вечера с Петром Великим. Сообщения и свидетельства господина М. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. – 447 с.

15. Гурлянд И.Я. Приказ великого государя тайных дел. / И.Я. Гурлянд. – Ярославль: Типография Губернского Правления, 1902. – 391 с.

16. История Петра Великого: для юношества. / Сост. С.А. Чистяковой по Голикову, Устрялову и Соловьеву. – М.: Современник, 1994. – 352 с.

17. Ключевский В.О. Русская история. Избранные лекции. / В.О. Ключевский. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2002. – 672 с.

18. Козлов О.Ф. Темное дело царевича Алексея / О.Ф. Козлов // Вопросы истории. 1969. N 9. Электронная версия.

19. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. / Н.И. Костомаров. – М.: Эксмо, 2005. – 1024 с.

20. Лазарев А.В. Петр Великий. / А.В. Лазарев. – М.: Олимп; Смоленск; Русич, 1998. – 256 с.

21. Масси Р.К. Петр Великий: в трех томах. Том 3. / Р.К. Масси.- Смоленск: «Русич», 1996. – 480 с.

22. Молчанов Н. Петр I. / Н. Молчанов. – М.: Эксмо, 2003. – 480 с.

23. Нартов А.К. Рассказы о Петре Великом. – СПб., 2001. Электронная версия.

24. Новаковский В.И. Рассказы о Петре Великом. / В.И. Новаковский. – М.: Панорама, 1992. – 64 с.

25. Павленко Н.И. Петр Первый. / Н.И. Павленко.– М.: Молодая гвардия, 1975. – 384 с.

26. Павленко Н.И. Петр Первый. Жизнь замечательных людей. / Н.И. Павленко. – М.: Молодая гвардия, 2000. – 428 с.

27. Павленко Н.И. На троне вечный был работник… / Н.И. Павленко // Наука и жизнь. – 2006. - № 2. Электронная версия.

28. Петр Великий. – М.: Пушкинский фонд. Третья волна, 1993. – 446 с.

29. Петр Великий в его изречениях: репринтное издание. 1910 г. – М.: Ладомир, 1994. – 112 с.

30. Петр Великий: pro et contra. / Предисл. Д.К. Бурлака, Л.В. Полякова, послеслов. А.А. Кара-Мурзы, библ. указ. К.Е. Нетужилова. – СПб.: РХГИ, 2001. – 760 с.

31. Письма и бумаги императора Петра Великого. Том 13, вып. 1. – М.: Наука, 1992. – 480 с.

32. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории / С.Ф. Платонов. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. – 843 с.

33. Пушкин А.С. Исторические заметки. (Историческая проза. Заметки.) История Петра I. – Л., 1984. Электронная версия.

34. Россия в начале 18 века. Сочинения Чарльза Уитворта. О России, какой она была в 1710-м году. – М.: АН СССР, 1988. Электронная версия.

35. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.17. / С.М. Соловьев. - М., 1993. Электронная версия.

36. Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. / С.М. Соловьев. – М.: 1984. Электронная версия.

37. Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I. / О.В. Сухарев. - М. 2005. Электронная версия.

38. Труайя А. Петр Великий. / А. Труайя. – М.: Эксмо, 2003. – 448 с.

39. Фоккерод И.Г., Ф.В. Берхольц. Неистовый реформатор. / И.Г. Фоккерод, Ф.В. Берхольц. – М.: Фонд С. Дубова, 2000. – 560 с.

40. Христофоров И. Жертва царской опалы. / И. Христофоров // Вокруг света № 2, февраль 2006. Электронная версия.

41. Цветков С.Э. Петр Первый. / С.Э Цветков. – М.: Центрполиграф, 2005. – 591 с.

42. Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. / А.П. Шикман. - М., 1997. Электронная версия.

43. Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII-XVIV веков. / Н. Эйдельман. – М.: «Высшая школа», 1993. Электронная версия

Приложение.

1. Признание, написанное Алексеем 22 июня 1718 года.

«Причина ослушания моего отца в том, что самого раннего детства я жил с матерью и сестрами и ничему не научился, кроме как притворству, к которому, впрочем, у меня была врожденная склонность… Отец, желая, чтобы я изучал дела, достойные сына государя, приказал мне выучить немецкий язык и другие науки, которые я сильно ненавидел; я занимался учением с ленью и не по доброй воле. И так как мой отец часто был в отъезде в связи с военными операциями, Вяземский и Нарышкин, видя, что у меня единственное, на что я способен, - лишь ханжеские беседы с попами и монахами и пьянствовать с ними, не только меня от этого не уберегали, но и сами составляли мне компанию… Так они меня постепенно отлучили от отца. Я жил, ненавидя не только военные дела моего отца, но и его самого… Если бы для того, чтобы получить трон, я выбрал бы другую дорогу, нежели послушание, это можно ясно видеть, я уже оставил правильную дорогу и не хотел ни в чем следовать моему отцу. Тогда каким образом я смог бы стать преемником? Но для этого надо было действовать по-другому, стараясь добиться своего долга, благодаря иностранному содействию. Если бы цесарь, как мне обещал, вооруженной рукой доставил мне корону Российскую, я от нее не отказался бы. Если бы цесарь пожелал за то войск российских в помощь себе против какого-нибудь своего неприятеля или бы пожелал великой суммы денег, то бы я все по воле учинил. Одним словом, я бы ничего не пожалел, чтобы удовлетворить свою волю».[[68] ]


2.Картина Николая Николаевича Ге (1831—1894). «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе».

К 1870 году после неблагосклонно принятых публикой картин на религиозные темы Николай Николаевич Ге возвращается из Италии в Петербург и обращается в своем творчестве к истории. Картина «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе» была представлена на первой выставке передвижников в 1871 году и вызвала оживленную полемику в прессе. Переводчик А.М. Салтыков писал в те дни: «Всякий, кто видел эти две простые фигуры, должен будет сознаться, что он был свидетелем одной из тех потрясающих драм, которые никогда не изглаживаются из памяти». Художник помещает отца и сына в петергофский дворец Монплезир, хотя на самом деле их последняя встреча произошла в Кремле. Но более важны не интерьеры, а суть воссозданной сцены: несостоявшийся наследник трона виновен, Петр же — прав, об этом свидетельствует композиция картины, позы и взгляды героев. Император Александр III заказал художнику копию картины для себя, что Ге и сделал. Ныне один вариант знаменитого полотна хранится в Русском музее в Петербурге, а другой — в Третьяковской галерее.[[69] ]


3.Алексей Петрович. Портрет работы И.Г. Таннауэра. 1710-е гг.


[1] Козлов О.Ф. Темное дело царевича Алексея / О.Ф. Козлов // Вопросы истории. 1969. N 9. Электронная версия.

[2] Труайя А. Петр Великий. / А. Труайя. – М.: Эксмо, 2003. – 448 с.

[3] Брикнер А. Царевич Алексей Петрович в произведениях иностранных драматургов и беллетристов / А. Брикнер // Исторический вестник, 1880. – Т. 3. - № 9. – С. 146-158. – Сетевая версия – И. Ремизова 2006.

[4] Например картина Нколая Ге (смотри приложение).

[5] К сожалению, эту работу мне не удалось отыскать, но практически все исследователи ссылаются на нее, приводят цитаты (Л.Р.).

[6] Буганов В.И. Петр Великий и его время. / В.И. Буганов. – М.: Наука, 1989. – 192 с.

[7] Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории / С.Ф. Платонов. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. – 843 с.

[8] Андерсон М.С. Петр Великий. Перевод с английского Белоножко В.П./ М.С. Андерсон. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. – 352 с.

[9] Валишевский К.Ф. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Петр Великий / К.Ф. Валишевский. – М.: «Век», 1996. 480 с.

[10] Брикнер А. Царевич Алексей Петрович в произведениях иностранных драматургов и беллетристов / А. Брикнер // Исторический вестник, 1880. – Т. 3. - № 9. – С. 146-158. – Сетевая версия – И. Ремизова 2006.

[11] Балязин В.Н. Неофициальная история России. Петр Великий. / В.Н. Балязин. – М.: ОЛМА Медиа Групп, 2006. – 190 с.

[12] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. / Н.И. Костомаров. – М.: Эксмо, 2005. – 1024 с.

[13] Там же.

[14] Брикнер А.Г. История Петра Великого. / А.Г. Брикнер. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – 666 с.

[15] Однако, этот случай упоминают не все историки. Очень сомнительно, что слова духовника могли дойти до нас в первоначальном виде, ведь они были просто сказаны, а не записаны. Поэтому, существует лишь мнение о существовании этого факта.

[16] Там же.

[17] Брикнер А.Г. История Петра Великого. / А.Г. Брикнер. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – 666 с.

[18] Брикнер А.Г. История Петра Великого. / А.Г. Брикнер. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – 666 с

[19] Козлов О.Ф. Темное дело царевича Алексея / О.Ф. Козлов // Вопросы истории. 1969. N 9. Электронная версия.

[20] Брикнер А.Г. История Петра Великого. / А.Г. Брикнер. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – 666 с

[21] Она умрет в 1728 году.

[22] Труайя А. Петр Великий. / А. Труайя. – М.: Эксмо, 2003. – 448 с.

[23] Ходили слухи, что Шарлотта не умерла в Санкт-Петербурге, а она убежала в Луизиану, где вышла замуж за французского офицера, и в конце концов, умерла в Брюсселе в преклонном возрасте, прожив долгую и счастливую супружескую жизнь. Но это опровергается всеми документами. (К. Валишевский, А. Труайя).

[24] Не совсем понятна причина смерти Шарлотты. Многие историки ее просто не упоминают, а Балязин В.Н. в работе «Неофициальная история России. Петр Великий» говорит: «молодая мать умерла от общего заражения крови..», хотя далее в этой же книге он приводит слова Степана Глебова о том, что «..немка умерла от внутренних печалей и горестных мыслей, которые мучили ее из-за измены Алексея Петровича с крепостной девкой князя Вяземского Евфросиньей..».

[25] Масси Р.К. Петр Великий: в трех томах. Том 3. / Р.К. Масси.- Смоленск: «Русич», 1996. – 480 с.

[26] Есть мнение, что оно было написано в день похорон Шарлотты, но специально было подписано другим числом. (Костомаров Н.И.).

[27] Христофоров И. Жертва царской опалы. / И. Христофоров // Вокруг света № 2, февраль 2006. Электронная версия.

[28] Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII-XVIV веков. / Н. Эйдельман. – М.: «Высшая школа», 1993. Электронная версия.

[29] Масси Р.К. Петр Великий: в трех томах. Том 3. / Р.К. Масси.- Смоленск: «Русич», 1996. – 480 с.

[30] Там же.

[31] Масси Р.К. Петр Великий: в трех томах. Том 3. / Р.К. Масси.- Смоленск: «Русич», 1996. – 480 с.

[32] Там же.

[33] Там же.

[34] Христофоров И. Жертва царской опалы. / И. Христофоров // Вокруг света № 2, февраль 2006. Электронная версия.

[35] Масси Р.К. Петр Великий: в трех томах. Том 3. / Р.К. Масси.- Смоленск: «Русич», 1996. – 480 с.

[36] Там же.

[37] Масси Р.К. Петр Великий: в трех томах. Том 3. / Р.К. Масси.- Смоленск: «Русич», 1996. – 480 с..

[38] Там же.

[39] Христофоров И. Жертва царской опалы. / И. Христофоров // Вокруг света № 2, февраль 2006. Электронная версия.

[40] Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII-XVIV веков. / Н. Эйдельман. – М.: «Высшая школа», 1993. Электронная версия.

[41] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. / Н.И. Костомаров. – М.: Эксмо, 2005. – 1024 с.

[42] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. / Н.И. Костомаров. – М.: Эксмо, 2005. – 1024 с.

[43] Там же.

[44] Ничего не известно о ребенке Евфросиньи, скорее всего, сразу же после рождения он был умерщвлен. (А. Труайя).

[45] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. / Н.И. Костомаров. – М.: Эксмо, 2005. – 1024 с.

[46] Труайя А. Петр Великий. / А. Труайя. – М.: Эксмо, 2003. – 448 с.

[47] Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII-XVIV веков. / Н. Эйдельман. – М.: «Высшая школа», 1993. Электронная версия.

[48] Валишевский К.Ф. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Петр Великий / К.Ф. Валишевский. – М.: «Век», 1996. 480 с.

[49] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. / Н.И. Костомаров. – М.: Эксмо, 2005. – 1024 с.

[50] Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII-XVIV веков. / Н. Эйдельман. – М.: «Высшая школа», 1993. Электронная версия.

[51] Валишевский К.Ф. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Петр Великий / К.Ф. Валишевский. – М.: «Век», 1996. 480 с.

[52] Там же.

[53] Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII-XVIV веков. / Н. Эйдельман. – М.: «Высшая школа», 1993. Электронная версия.

[54] Там же.

[55] Пушкин А.С. Исторические заметки. (Историческая проза. Заметки.) История Петра I. – Л., 1984. Электронная версия.

[56] Валишевский К.Ф. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Петр Великий / К.Ф. Валишевский. – М.: «Век», 1996. 480 с.

[57] Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII-XVIV веков. / Н. Эйдельман. – М.: «Высшая школа», 1993. Электронная версия.

[58] «Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия 2006» (3CD).

[59] Там же.

[60] Христофоров И. Жертва царской опалы. / И. Христофоров // Вокруг света № 2, февраль 2006. Электронная версия.

[61] Труайя А. Петр Великий. / А. Труайя. – М.: Эксмо, 2003. – 448 с.

[62] Христофоров И. Жертва царской опалы. / И. Христофоров // Вокруг света № 2, февраль 2006. Электронная версия.

[63] Валишевский К.Ф. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Петр Великий / К.Ф. Валишевский. – М.: «Век», 1996. 480 с.

[64] Там же.

[65] Труайя А. Петр Великий. / А. Труайя. – М.: Эксмо, 2003. – 448 с.

[66] Ключевский В.О. Русская история. Избранные лекции. / В.О. Ключевский. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2002. – 672 с.

[67] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.17. / С.М. Соловьев. - М., 1993. Электронная версия.

[68] Труайя А. Петр Великий. / А. Труайя. – М.: Эксмо, 2003. – 448 с.

[69] Христофоров И. Жертва царской опалы. / И. Христофоров // Вокруг света № 2, февраль 2006. Электронная версия.