Геополитическая доктрина Японии
К национальным особенностям Японии, определяющим формирование ее взглядов на проведение политики национальной безопасности, относится, прежде всего, гомогенность и закрытость японского общества, что определилось длительным, почти трехсотлетним (вплоть до середины XIX века) периодом ее самоизоляции. Гомогенность не способствует преодолению закрытости общества и выражается в самоидентификации японцев как частичек единого государства (“одна нация – одно сердце (иккоку –иссин)”). Кроме того, в сознании японского общества закрепилась традиция оценки окружения страны сквозь призму “японоцентричности”.
Японский социум ориентирован на непосредственное реагирование на изменения в окружающей среде. Если на Западе цели задаются заранее и механизмы определяются необходимостью их достижения, то японские структуры не формулируют цели жестко. Цели не задаются извне, а гибко формулируются в рамках текущего контекста.
Необходимо отметить, что по представлению японцев “никто не может служить двум хозяевам”. Именно поэтому, выбирая между великими державами, Япония предпочитает однозначно ориентироваться на США, и имеет гораздо более прохладные связи с Россией и Китаем.
Перечисленные японские национальные особенности в некоторой степени проясняют, почему концепции национальной безопасности Японии в основном отражают лишь изменения, происходящие на международной арене, и варианты наиболее оптимального приспособления страны к этим изменениям. Т.е., это стратегии “ситуативной рефлексии и приспособления”.
Япония, так же как и США, рассматривает себя преимущественно островной страной, развитие которой связано с морской геополитической ориентацией. Если рассматривать геополитические устремления Японии в исторической ретроспективе, то можно выделить три, свойственные ей модели.
“Панъяпонизм”.
Данная модель предусматривает для Японии глобальную экономическую и военно-стратегическую роль. Она предусматривает единоличное доминирование страны в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), совместный с другими великими державами контроль энергоресурсов Ближнего Востока и глобальную экономическую конкуренцию и вовлеченность во все значимые для Японии международные проблемы.
“Азияцентризм”.
Он предусматривает географическое ограничение активности Японии Азиатско-Тихоокеанским регионом при исключительной концентрации на нем. Данная модель была использована Японией между двумя мировыми войнами и во время Второй мировой войны. Пространство АТР, согласно этой модели, организуется японскими геостратегами в виде концентрических кругов. Первый из них образует территория собственно метрополии, защита которой представляется жизненным интересом страны. Второй круг образуют побережье континентального Китая, Корейский п-ов, Приморье и о. Сахалин. Третий круг формируют территории государств АСЕАН и Индокитай, а также океанические акватории от побережья Индии до Гавайских островов.
“Совместный азияцентризм”.
Данная модель определяет геополитическое видение роли Японии на настоящем этапе, в условиях тесного военно-политического взаимодействия с США и ограниченности силовых инструментов национальной мощи. В военном плане она может быть охарактеризована как частично-изоляционистская, а в целом - регионалистская.
Серьезный отпечаток на роль институциональной организации Японии в процессах обеспечения национальной безопасности наложила послевоенная американская оккупация и, далее, в период холодной войны, – союзнические отношения с Соединенными Штатами.
Япония формально является монархическим государством во главе с императором, который является “символом государства и единства народа”. Либерально-демократическая партия Японии (ЛДП), традиционно опиралась на большинство в парламенте и формировала однопартийное правительство, являясь правящей, вплоть до начала 1990-х гг. Премьер-министр Японии, как правило, один из лидеров ЛДП, лишь формально руководит, но не определяет общую политику кабинета.Реальное руководство внешней и оборонной политикой находится в руках кабинета (ст.73). При этом официальная доктрина Японии состоит в том, что общая политика вырабатывается всеми членами кабинета, что подтверждает существование традиции “увязывания корней” в процессе выработки ключевых решений в области национальной безопасности страны.
После окончания холодной войны институциональная система Японии начала давать заметные сбои в формулировании и формировании политики национальной безопасности. Это было связано с тем, что реальная внешняя угроза фактически перестала существовать (СССР распался, а Россия, по мнению самих же японцев, Союзу – не ровня). В настоящее время ситуация с формированием основ политики национальной безопасности сходна с тем американским вариантом, когда отсутствует серьезная внешняя угроза. Текущие обоснования политики национальной безопасности Японии носят беспорядочный и ситуативный характер и отражают представления определенной группы правящих кругов при отсутствии общенациональной платформы.
Одновременное заключение Японо-американского договора о гарантиях безопасности, по которому страна стала союзником США и предоставила им право создавать на своей территории военные базы и содержать неограниченную группировку передового присутствия, фактически заложило основы концепции национальной безопасности Японии, получившей наименование доктрины Ёсида.
Доктрина Ёсида (по имени премьер-министра Японии и председателя Либеральной партии в 1946-1954 гг.) заложила магистральное направление послевоенной политики национальной безопасности Японии, предусматривающее ускоренное экономическое развитие, резкое ограничение военных расходов и тесный союз с США. Это была доктрина экономического национализма (практического национализма), основной целью которой было развитие японской экономики под американским ядерным зонтиком.
Доктрина Ёсида
оставалась в основе проведения политики безопасности кабинетов Хатояма (1954–1956), Исибаси (1956–1957), Киси (1957–1960), Икэда (1960 – 1964) и Сато (1964 –1972). За это время Японии удалось добиться колоссального экономического прогресса (в 1968 г. страна заняла 2-е место в капиталистическом мире по объему промышленного производства), перезаключить в 1960 г. договор о безопасности с США на более равноправной основе. В целом, доктрина Ёсида являлась основой для проведения классического варианта политики национальной безопасности.
Основной геополитической моделью Японии в период действия доктрины Ёсида стало сочетание “Совместного азияцентризма” (в военно-политической сфере) и чистого “азияцентризма” в экономической сфере. Японский “азияцентризм” развивался на пути различных вариантов создания “Тихоокеанского объединения” при лидирующей экономической и политической роли Японии. В соответствии с идеями формирования подконтрольного Японии “тихоокеанского сообщества” были разработаны региональные доктрины “Тихоокеанского объединения” (автор И.Коно, 1959 г.), Тихоокеанской зоны свободной торговли (1965 г.), “Пан-Азии” (доктрина премьер-министра Э.Сато, 1969 г.). Большинство этих доктрин основывались на т.н. “азиатском национализме” и даже на антиамериканизме (особенно доктрина “Пан-Азии” Э.Сато). Тем не менее, “зона мира и стабильности” для Японии в 60-е гг. была ограничена регионом Дальнего Востока.
В начале 70-х гг. доктрина Ёсида трансформируется в классическую доктрину национальных интересов, состоявшую из внутрисоциального (общественная безопасность), военного (национальная безопасность) и внешнеполитического (мир и стабильность во всем мире) компонентов. Этой доктрины придерживались правительства Сато (с 1970 по 1972), Танаки (1972–1974), Мики (1974–1976) и Фукуда (1976–1978).
В этот период основной целью политики национальной безопасности Японии стало приведение ее внешнеполитической роли в мире в соответствие с ее экономическим потенциалом. Достижение данной цели планировалось осуществить через решение трех задач: содействие развитию рыночных демократий в мире; обеспечение стратегического баланса между капитализмом и социализмом; вклад в стабильные экономические и политические отношения между Севером и Югом, в особенности в Азии.
В условиях нового обострения противостояния по линии СССР – Запад в Японии впервые была разработана доктрина “комплексного обеспечения национальной безопасности” (КОНБ).На первый план была поставлена политическая безопасность, основывающаяся на концепции “трехсторонности” и формирования большого треугольника “США–Япония–Европа”, который для Азии дополняется малым треугольником “США–Япония–Китай”. Другими словами, Япония “расширяла” “зону мира и стабильности”, присоединяя к АТР еще США и Западную Европу.
В экономическом плане основной целью выдвигалась необходимость решения противоречий Запад-Восток и Север-Юг. В практическом плане это означало, что Япония будет стремиться к улучшению международной экономики в виде внешней помощи, перераспределения долгов и вклада в международные институты, ориентируясь на содействие американской политике. В военном плане сохранилась жесткая ориентация на совместную с США оборону Японских островов.
При правительстве Охиры получили дальнейшее развитие идеи Тихоокеанского сообщества. Однако было подчеркнуто, что это более декларация, нежели конкретная политическая или экономическая программа. Премьер-министры Судзуки (1980–1982) и Накасоне (1982–1987), хотя и придерживались идеи о необходимости сообщества, но перекладывали ответственность за его формирование на государства АСЕАН и частные предпринимательские структуры, чтобы не спровоцировать роста антияпонских настроений в АТР.
Если в период кабинета Охира КОНБ носила более экономический уклон, то Судзуки политизировал эту доктрину, а Накасоне сделал упор на военно-политические аспекты и рост военной мощи Японии.
Доктрина КОНБ исчерпала себя к началу 90-х гг. и с распадом СССР, основной угрозы Японии. Часто сменяющие друг друга кабинеты (Такесита (1987–1989), Кайфу (1989–1991), Миядзава (1991–1993), Хосокава (1993–1994), Мураяма (1994–1995), Хасимото (1995–1998), Обути (наст.вр.)), а также кризис правящей ЛДП обусловили не только отсутствие целостной концепции национальной безопасности, но и ситуативность и субъективность определения роли Японии в мире. Эти факторы обусловили фактическое копирование японскими официальными институтами стратегий национальной безопасности США в 90-е гг.
Ярким примером такого копирования стала т.н. “доктрина Кайфу”, основанная на американской доктрине нового мирового порядка Дж.Буша. Согласно “доктрине Кайфу” Япония ставит следующие цели: гарантировать мир и безопасность; уважать свободу и демократию; обеспечить безопасность и процветание в мире в рамках открытой рыночной экономики; защитить окружающую среду и гуманитарные стандарты; обеспечить стабильные международные отношения на основе диалога и сотрудничества.
В добавление к перечисленным целям у Миядзава добавились цели большего сотрудничества со странами АСЕАН и более активной роли Японии в формировании мира и безопасности в Восточной Азии. Правительство Мураяма сформировало концепцию национальной безопасности, базирующуюся на универсальных ценностях “демократии, свободы и уважения прав человека”, к которым “примыкают” три “столпа” политики национальной безопасности: японо-американские отношения; укрепление отношений с АТР; участие в решении глобальных проблем (нераспространение оружия массового поражения, гуманитарная помощь и т.д.).
Относительную стройность приобрела концепция национальной безопасности премьер-министра Р.Хасимото. Политика национальной безопасности в трактовке его кабинета опирается на “фундаментальные ценности и идеалы: свободу, демократию и рынок”. Миссия Японии сформулирована как “выполнение творческой роли в создании нового международного порядка”, что предполагает глобализацию политики Японии, направленной на достижение стабильности во всем мире, развитие развивающихся стран, благосостояние каждого гражданина глобального общества. Основными принципами внешнего поведения Японии выступают: три неядерных принципа; отказ от милитаризации; открытость; глобализация и взаимозависимость.
Геополитическая модель Японии становится в чистом виде “пан-японской”, о чем свидетельствуют основные направления двусторонних приоритетов: США, как основной партнер и союзник Японии; АТР в целом как растущий регион будущего; Корейский полуостров и его стабильность; Китай, как великая держава будущего; Россия как оккупант “северных территорий”; Европа, как глобальный центр мирового развития.
В 90-е гг. произошли также и некоторые изменения в японских взглядах на оборонную безопасность. С 1991 по 1995 гг. происходит постепенное размывание России как основной угрозы для Японии. Ее место занимает Корейский полуостров и Китай, а также проблемы нераспространения ядерного оружия и прочие транснациональные угрозы.
Таким образом
, анализ концепций национальной безопасности Японии позволил выявить как бы четыре основных этапа в ее формулировании. При этом, наблюдались две основные тенденции в эволюции концепций национальной безопасности. Во-первых, это “ползучая” глобализация роли Японии в мире, а во-вторых, – постепенная автономизация ее в рамках союза с США. При этом, чем более Япония видит себя глобальной державой, тем меньше консервативных и реалистических аспектов остается в ее доктрине национальных интересов.
Необходимо также отметить, что основная роль, которую исполняла Япония во внешнем мире была роль “бесплатного наездника США” в военно-стратегическом плане и роль их младшего партнера в политическом и экономическом планах. При этом в настоящее время наблюдается тенденция постепенного отказа Японии от роли “младшего партнера” в сфере как экономики, так и политики. Страна пытается занять место лидера не только на уровне Азиатско-Тихоокеанского региона, но и на глобальном уровне.
|