П.Н. Савицкий об аграрном вопросе в России: от Столыпина к Сталину
Матвеева А. М.
Так исторически сложилось, что в России аграрный вопрос всегда стоял остро. Сегодня эта проблема вновь обрела вид "бесконечно запутанного клубка средневековых противоречий". Как показывает историческая практика, причина такой "спутанности" — в отсутствии своевременных комплексных и адекватных реформ. Однако в императорской России была предпринята попытка отменить эту роковую для государственной власти закономерность при проведении системной аграрной политики П.А. Столыпиным — одним из виднейших ее деятелей. Далеко идущим замысла этого смелого не суждено было реализоваться до конца, но его идеи дали импульс к появлению новых оригинальных экономических концепций. Так, в том числе, и на опыте осмысления столыпинской реформы был построен аграрный проект евразийского движения Русского Зарубежья, созданием которого занимался один из его лидеров и главных идеологов Петр Николаевич Савицкий (1895–1968 гг.) географ, экономист (ученик П.Б. Струве). В отечественной, как и в зарубежной историографии, данный аспект евразийской программы остается и по сей день неизученным и требует отдельного масштабного исследования. Поэтому в этой статье будут затронуты лишь некоторые вопросы данной проблемы.
Еще в доэмигрантский период, будучи студентом экономического отделения Петроградского Политехнического института Савицкий интересовался проблемой переселенческой политики Столыпина, что нашло отражение в его статье "Сметы Переселенческого управления в период Третьей Думы". Во время Гражданской войны, Петру Николаевичу, как начальнику экономического отделения Управления иностранных дел при Главнокомандующем ВСЮР П.Н. Врангеле, пришлось столкнуться с решением земельного вопроса уже на практике, при проведении крымским правительством аграрной политики, включавшей в себя и некоторые положения столыпинского проекта, в частности, приоритетное развитие крепких единоличных крестьянских хозяйств.
Этот опыт существенно повлиял на экономические воззрения Савицкого, отразившись в дальнейшем на аграрной программе евразийцев. Но проект Савицкого был гораздо сложнее концепции Петра Аркадьевича, прежде всего, в силу перегруженности евразийской экономической теории "метафизическими" компонентами. Остановимся на ней подробнее.
Отправной точкой научных исканий Савицкого являлась попытка создания "научной системы россиеведения", в которой данные всех наук, посредством установления общих закономерностей, были бы сведены в единую "картину-систему" России-Евразии. Причем "закономерности" эти были детерминированы относительно постоянными географическими факторами, поскольку в центре "россиеведческой" теории Савицкого находился "историко-географический синтез". Отсюда вытекала геоисторическая обусловленность экономического идеала евразийцев, основополагающими принципами которого были этатизм, "самодовление" или автаркия и "хозяинодержавие".
Этатизм, как "хозяйствование от государя и государства" рассматривался Савицким, как геополитически обусловленная экономическая традиция евразийского месторазвития: "Страна эта (Россия. — А.М.), помещенная между нередко враждебными ей странами Европы и Азии, с сухопутной границей огромного протяжения, которую нелегко защищать, принужденная бороться с большими трудностями экономического развития (суровая зима, огромные расстояния) может жить и развиваться только при наличии сильной и жесткой власти, принудительно организующей страну в целях социальных, хозяйственных, военных".
Полагая, что "нарастание этатизма ведет к плану" Савицкий являлся горячим сторонником планового начала в экономике, поскольку "только государство в силах охватить все народнохозяйственное целое". При этом подчеркивалось, что план должен быть ограничен "допущением известной меры частной самодеятельности", "не нарушающей порядков и навыков государственного хозяйства". Савицкий предлагал свой вариант смешанной экономики или "экономики третьего пути", которая, по его мнению, опиралась на формы хозяйствования, укоренившихся в истории евразийских народов. Так, в качестве "аксиомы экономического мышления евразийцев" утверждалась своеобразная "плановая государственно-частная система хозяйства" с преобладанием государственного начала, действующего через рынок. Отношения между государственным и частным секторами здесь должны были урегулироваться следующим образом: "Каждый собственник, не исполняющий своих обязанностей перед государством, может быть лишен собственности (с частичным возмещением или без возмещения, в зависимости от характера нарушения)".
В аграрной сфере, по мнению евразийского экономиста, "лично-хозяйственное" начало должно превалировать, охватывая не только усадебные, но и полевые и луговые угодья. Распространение мелких частных сельскохозяйственных предприятий, розничной частной торговли в деревне, по мысли Савицкого, может позитивно отразиться на функционировании крупного "обобществленного" хозяйства, составив ему конкуренцию, и держать его таким образом, в "постоянном творческом напряжении, не давать ему распускаться", что будет обеспечивать права личности "лучше, чем любые торжественные декларации", поскольку сохраняется свобода выбора хозяйственных форм. Государство же при помощи ценовой, налоговой политики должно будет обеспечить включение мелкого производства, "не подрывая автономности отдельной хозяйственной единицы", в общий плановый замысел. Таким образом, "через посредство плана хаос индивидуальных усилий пронизывается космосом общего дела".
Вышеописанный способ хозяйствования рассматривался как необходимое условие для реализации экономической автаркии России-Евразии, поскольку естественно-промышленное одарение ее "близко к идеалу самодовления", т.е. заключает "все то разнообразие природно-экономических данных, которое содержит в себе планета" в рамках "геополитического пространства более трех десятков миллионов км. кв." Но основные ресурсоносные территории, экономический "центр тяжести государства", находятся к востоку от Урала (территория "монгольского ядра континента", область между Алтаем, Енисеем и Байкалом), поэтому от их освоения зависит достижение цели самодостаточности: "Только ориентацией в сторону Востока возможно превращение России в подлинное евразийское целое". В этой связи и столыпинская переселенческая политика, и политика Советской власти по освоению богатств "русского Востока" оценивались позитивно.
Ключевым принципом "системы россиеведения" Савицкого являлся принцип личности, выводимый им из области геоистории и распространяемый, в том числе, и на экономическую теорию евразийцев. "Сама Россия, — писал он, — как особый исторический мир есть своего рода личность, (…) в личности видим мы средоточие хозяйства, и не марксова "экспроприация", но "хозяйское ценение хозяйства" есть для нас основной факт экономической сферы. Только личность может быть держателем государства…". Таким образом, система хозяинодержавия опиралась на "хозяина-личность". Важно отметить, что при построении данной экономической модели применительно к советской действительности 20–30-х гг., Савицкий брал за основу некие идеалистические, "метафизические" представления о "хозяине-личности", который направляет свою деятельность исключительно на получение наибольшей прибыли через "выжимание" ее из человека, лошади, земли и т.д., а ставит помимо цели получения дохода еще одну "самостоятельную цель — сохранение, повышение порядка и качественности обнимаемых рамкой хозяйства скотов и вещей…". Такой порядок, по мнению евразийского экономиста, должен стимулировать мотивацию труда. Как видно, эти положения перекликаются с идеей Столыпина делать ставку на трудолюбивого крестьянина-собственника. Более того, в оценке роли общины в развитии сельского хозяйства взгляды П.Н. Савицкого и П.А. Столыпина тоже совпадали. Так, в коллективной работе "Евразийство. Формулировка 1927 г.", большая часть которого была написана Савицким, в разделе "Земельное дело" утверждалось, что евразийцы "требуют установления личной собственности на землю (…) в функциональном понимании этой собственности. Евразийцы отстаивают обеспечение свободы хозяйственного самоопределения крестьян (землевладельцев).. (…). Крестьянские хозяйства, самоопределяющиеся в пользу общинного порядка, остаются при существующем способе землепользования. Евразийцы считают необходимым проведение мероприятий по широкому распространению в их среде (…) кооперативно-аграрных улучшений (выделено мной. — А.М.)". Евразийский проект также, как и столыпинский, допускал возможность проведения землеустройства внутри общин.
Совпадение позиций великого реформатора и евразийского идеолога предопределило и отношение второго к первому. Для Савицкого Столыпин был героем, "подлинным победителем революции 1905 года", который, распространяя в России индивидуальную крестьянскую собственность на землю, пытался "парализовать революционное крестьянское движение". Савицкий считал подобную политику экономически успешной, поскольку она привела к "увеличению числа и ценности средств производства, находящихся в его собственности". При этом, евразийский экономист полагал, что целью столыпинского замысла являлась "ставка на сильных" в лице крупного крестьянства — кулачества, "лучших работников в смысле качества продукции".
Единственным недостатком Петра Аркадьевича Петр Николаевич считал то, что первый, "находивший творческое разрешение крестьянскому вопросу (в виде своей крестьянской реформы), оказался неспособным дать творческий импульс в менее знакомой ему области вопроса рабочего".
П.Н. Савицкий полагал, что историческая обусловленность выше приведенных принципов универсальна и применима даже к пореволюционной России. Более того, именно в советской России, он наблюдал возрождение традиционных экономических евразийских начал. В частности, Савицкий отмечал, что уже сама русская революция 1917 года "с ее сплошным "огосударствлением" сопровождалась "взрывом необузданного "этатизма", который присущ евразийскому месторазвитию. На первый взгляд, обоснование такого "евразийского ренессанса" в СССР противоречило самим евразийским установкам, согласно которым большевистское движение рассматривалось как импортированный из-за границы феномен, чуждый русско-евразийской самобытности, но Савицкий полагал, что любая власть, поддерживающая исторические традиции России-Евразии (а это считалось единственным способом для существования первой), руководствующаяся при проведении своей политики приведенными выше евразийскими принципами, встает на путь перерождения в евразийскую власть. В частности, в своей статье "Экономические планы большевиков в оценке буржуазного сознания" (Прага, февраль 1922 г.), которая не была опубликована из-за резких возражений П.Б. Струве, Савицкий утверждал, что "если большевикам суждены хозяйственные успехи, если экономическая жизнь России действительно начнет восстанавливаться при них, это значит, что, сознательно или несознательно, на практике они отказываются от тех хозяйственных принципов, во имя которых они первоначально выступили, и прибегают к началам, формулированным "вульгарными", "буржуазными" экономистами": к различению хозяйствующих трудящихся-субъектов по степени их личной хозяйственной годности, к установлению связи между хозяйственной деятельностью индивида и ее результатом, связи, которая находит свое завершение в институте собственности". Начала подобного преобразования советской власти он находил в возрождении "тягловых" и "служилых" начал в социальном режиме СССР, в сходстве "государевой пашни" XVI–XVII веков с совхозами и колхозами. Даже сплошная коллективизация у этого ярого сторонника частной собственности имела историческую обусловленность, поскольку в основе причин ее введения лежали потребности, подобные тем, которые, в свое время, способствовали появлению в России поместного землевладения: "Вводя институт этого землевладения, московские цари XVI–XVII веков создавали кадр людей, которым они обеспечивали возможность являться по их зову на военную службу "и людными и оружными. Без наличия крупных сельскохозяйственных производственных единиц Россия в настоящее время (начало 1930-х годов. — А.М.) не может быть "оружной"" (выделено мной. — А.М.).
Как ученый-экономист, Савицкий в условиях 1920-1930-х годов не мог не отметить преимущества колхозного строя перед мелкими хозяйствами. Прежде всего, это возможность применения сложных машин в земледелии, которые могли бы послужить базой для укрепления в нем соответствующих отраслей и "тем самым поставить на достаточную высоту военную технику". Он объяснял обусловленность господства "обобществленного" способа хозяйствования при Советской власти необходимостью развития индустрии, ("колхозы и совхозы создаются для того, чтобы было где применять машины") как важнейшей предпосылки достижения высокой обороноспособности страны, а значит, и условия ее самодостаточности. Савицкий подчеркивал, что в условиях начала 30-х годов возврат к "сплошному морю мелких крестьянских хозяйств в том виде, как оно существовало в 1928–1929 гг., это значило бы понизить техническую обороноспособность страны", "нанести существенный удар по возможности чисто экономического преуспевания страны" (выделено мной. — А.М.). В этой связи, политика коллективизации признавалась соответствующей геополитическим интересам России-Евразии и оценивалась как исторически адекватная или евразийская: "Не только коммунистическая, но и любая русская власть принуждена будет насаждать крупные государственные сельскохозяйственные предприятия и оказывать покровительство ассоциациям сельскохозяйственных производителей". При этом, подобно Столыпину, веря в приоритетность "частнособственнических инстинктов" русского крестьянства, Савицкий подчеркивал, что интересы колхозников все равно будут "стихийно устремляться в сторону хотя бы и карликового, но "индивидуального", "приусадебного" хозяйства". Эффективность такой формы, по мнению евразийского экономиста, выражалась, в частности, в гораздо большем доходе прежних единоличников (здесь имелись ввиду, прежде всего, кулаки) по сравнению с доходами колхозников первой половины 30-х годов.
Рассматривая колхозы и совхозы, как исторических преемников общинного хозяйства, Савицкий находил целесообразным преобразование их организации на основаниях, схожих с принципами столыпинской аграрной реформы. Так, считая необходимым "сделать колхозы рентабельными для колхозника", он предлагал "дать регулированную и ограниченную особым землеустроительным производством свободу выхода из колхоза, не закрывая и доступ в них", оговаривая при этом, что "в некоторых районах крупное производство в лице колхозов должно быть признано предпочтительней мелкого" (выделено мной. — А.М.). Савицкий был убежден, что право на "свободу выбора хозяйственной формы" могло бы решить проблему "скрытой безработицы в колхозах", вызванной, прежде всего, "приливом усовершенствованных сельскохозяйственных машин" в деревню. Сообразно с принципами проповедуемой евразийцами "плановой государственно-частной системой хозяйства", колхозы предлагалось вовлечь в рыночные отношения, при условии отмены обязательных поставок части продукции государству и создания единого рынка. Реализация последнего, которая, по мнению евразийского экономиста, была начата в СССР с введением единой цены на хлеб, может обеспечить не только возможность "проверять рублем" через контрольные функции рынка, но и позволит восстановить "реальность заработных плат, которая сейчас (август 1933 года. — А.М.) висит на ниточке продуктов, раздаваемых по карточке". Все эти мероприятия должны были составить главную часть евразийской "политики нормализации", которая, по замыслу Савицкого, была призвана устранить диспропорции в развитии отдельных отраслей экономики СССР через введение механизма "вольной цены".
Положительно оценивая цели коллективизации, намеченные Советским руководством, Савицкий категорически не одобрял способа ее проведения до 1931 года. Речь шла не столько об "эксцессе принудительности", сколько о "разрушительной" "уравнительной" ставке на "едоков", нажиме на "потребительские инстинкты крестьянства", что нарушало принцип "хозяинодержавия". Евразийский теоретик полагал, что "плачевные результаты" данной политики — следствие "безумного" отрицания советскими экономистами действия "закона малых величин" в небольших хозяйствах. Тогда, "в наиболее лихорадочные моменты "сплошной коллективизации", по мнению Петра Николаевича, предпринимались попытки распространить его в сельскохозяйственной области, что "немедленно порождало необходимость "легализации" также и мелкого предпринимательства в виде "добавочного", "усадебного" хозяйства колхозников". Здесь имелся ввиду переход к некоторой экономической либерализации в политике советского руководства 1932 года, "на подступах к нео-нэпу", когда были приняты постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР "О плане хлебозаготовок из урожая 1932 г. и развертывании колхозной торговли хлебом" и "О плане скотозаготовок и о мясной торговле колхозников и единоличных крестьян" и "О революционной законности". Последнее ("О революционной законности") определялось как возвращение в правовое поле начала 1920-х годов, поскольку и колхозы (1932 г.), и крестьяне-собственники (1921 г.) являлись в некоторой степени автономными хозяйственными субъектами, не совпадающими с властью. Савицкий был убежден, что подобный шаг — следствие того, что "коммунистическая власть убедилась в невозможности справиться с положением в стране без апелляции к частному хозяйственному началу, к производственной активности мелких производителей", но, несмотря на относительную легализацию рынка, нарождающиеся в СССР формы частно-хозяйственного оборота совпадали с "явлениями средневекового городского хозяйства", когда осуществляется непосредственный сбыт продуктов производителя к потребителю. Таким образом, получался "своеобразный "полу-нэп, сочетающийся с режимом "полу-террора", когда определенные, по мнению Савицкого, вынужденные послабления крестьянству сочетались с "беспощадным преследованием скупщиков". При таком "рыночным дуализме", по прогнозам Петра Николаевича, должен был все же рано или поздно победить свободный рынок. Эта уверенность подкреплялась изменениями в экономическом курсе СССР, с переходом власти с 1931 года к "ставке на сильных", ударников, к "единственному социалистическому способу распределения дохода по труду (с учетом его качества и количества), что создаст материальную заинтересованность трудящегося в размере оплаты его труда" (выделено мной. — А.М.). Данное суждение отражает представления Савицкого об организации социалистической экономики, сообразно с которыми в коммунистическом обществе "каждый будет получать по потребности, ибо всего всем будет хватать, а труд станет привычкой людей". При этом, им признавалось, что ценой "ставки на сильных" будет ухудшение положения деревенской бедноты, "нетрудолюбивых".
В подобных начинаниях советской власти Савицкий прозревал связь с аграрной политикой дореволюционной столыпинской России, "ведь переход к оплате по труду ставит в привилегированное положение именно те элементы, которые раньше выделялись в кулачество". Разница заключалась в том, что "лучшие работники" теперь не мелкие производители, а члены "обобществленных предприятий"; не собственники орудий производства, а "прикрепленные к ним". Таким образом, "постоянное отношение между людьми и вещами, отмененное в одной форме (институт частной собственности), восстановлено в другой (институт прикрепления)". В результате, по мнению Савицкого, вновь, правда, в иной форме, восторжествовала историческая евразийская система "хозяинодержавия", когда И.В. Сталин, стал придерживаться в 1934 году курса "политики нормализации", как единственно отвечающей потребностям страны (здесь имелся ввиду так называемый нео-нэп).
Петр Николаевич полагал, что правильность этого курса была осознана коммунистами только в 1935 году, когда советская власть "убедилась, что для колхозника не может быть достаточных стимулов для повышения производительности труда в рамках общего колхозного хозяйства" и что колхозы не в состоянии полностью занять рабочую силу трудящихся. Это "понимание", по мнению Савицкого, нашло отражение в принятии устава сельскохозяйственной артели в начале 1935 года, делавшим ставку на передовиков-ударников. Но в отношении земельного вопроса последствия II Съезда колхозников-ударников были губительны для "нормализации". Речь шла о втором пункте "Примерного устава", согласно которому, каждой артели выдавался государственный акт на бессрочное пользование землей, размеры которой, во избежание чересполосицы, могли быть увеличены, в том числе, и за счет земель, занимаемых единоличниками. Негодуя по этому поводу, Савицкий писал: "Сторонники земельной реформы в России, осуществляемой на основах частной собственности, мечтали в свое время разделить помещичью землю между крестьянами и каждому из них дать на нее "синюю бумажку" (крепостной акт на землю). Генерал Врангель и попытался делать это в Крыму в 1920 г. Теперь дело дошло до выдачи другого рода "крепостных актов" на землю — и при этом не только бывшую помещичью…".
Критикуя проект устава за наступление на права единоличников, за отсутствие учета количества душ при определении размеров усадебных участков, "истинный евразиец", будучи уверенный в силе "фактов-пророчеств" своей экономической теории, в 1935 году был убежден, что в колхозах рано или поздно "начнется процесс частно-хозяйственного перерождения и сквозь образ "трудового товарищества" прорастут черты своеобразного "акционерного общества".
Экономическая теория Савицкого не подтвердилась исторической практикой, поскольку она "подгонялась" под политические цели евразийства, выступая, таким образом, в виде научного оформления его идеологии. При всем вышеописанном сходстве программ Столыпина и Савицкого, принципиальная разница их заключалась в том, что проект первого был направлен на действительное разрешение аграрного вопроса в рамках конкретно-исторических задач России начала ХХ века, проект же второго — на подкрепление надежд евразийского движения придти к власти в СССР с помощью апелляции к экономической науке и опыту великих предшественников. Эта политическая установка пронизывала содержание всей экономической теории евразийского идеолога, вытесняя, таким образом, из нее научную основу. В частности, это проявилось в неадекватной оценке сути социалистического способа производства, его качественного отличия от капиталистического, в недооценке всей сложности ситуации, в которой находился СССР того времени. В результате, предлагаемая П.Н. Савицким модель развития для советской экономики 20–30-х годов являла собой концепцию-химеру, в которой достижения социалистического способа производства причудливо сочетались с евразийскими чаяниями возродить в России капиталистические отношения.
|