Правительство «социальных реформ» в Ираке (1930-е)

В. А. Кузьмин

В зависимом от Англии Ираке 29 октября 1936 г. произошёл государственный переворот, совершённый группой националистически настроенных офицеров иракской армии во главе с генерал-майором Бакром Сидки, и в Багдаде было сформировано правительство «социальных реформ», которое возглавил Хикмет Сулейман.

В отечественной литературе данная тема освещена очень слабо, несмотря на то, что имеется немало публикаций по истории Ирака, в которых упоминаются вышеуказанные события. Однако большинство исследователей, так или иначе затрагивающих эту тему, ограничивались, как правило, констатацией самого факта совершения переворота, не вдаваясь в серьезный анализ основных направлений политики правительства Х. Сулеймана. Многие авторы, в значительной мере повторяя друг друга, останавливаются лишь на поверхностном изложении событий, не вдаваясь в их причины.

Наибольший интерес представляют работы Г. Мирского, Н. Оганесяна и А. Федченко, их монографии отличаются большим фактическим и аналитическим материалом в сравнении с остальными работами, отражающими события 1936–1937 гг. в Ираке. В работе Хасана Аль-Иди о группе «Ахали», члены которой входили в состав правительства «социальных реформ», наиболее полно отражены идеологические установки и задачи этой организации на разных этапах её существования [см.: Аль-Иди].

Несмотря на малоизученность темы, в историографии существуют различные, порой совершенно противоположные оценки произошедших в Ираке событий. Так, некоторые авторы обращают внимание на связи Б. Сидки и Х. Сулеймана с фашистской Германией и её агентурой в Ираке (В. Луцкий, Г. Мирский, Ф. Румянцев, Х. Аль-Иди и др.). Эта же точка зрения отражена в некоторых коллективных работах.

Другую точку зрения выражают И. Левин, Г. Косач, И. Милованов и Ф. Сейфуль-Мулюков, а также иракский автор Фарман Гаиб, чья книга «Ирак в годы чёрного режима» в 1958 г. была переведена на русский язык. Они пишут о том, что переворот усилил демократические тенденции и выявил глубокие антифашистские настроения.

В зарубежной историографии правительству Х. Сулеймана также не уделяется большого внимания. Западные авторы придают большее значение военному перевороту как положившему начало серии подобных переворотов и вмешательству армии в политические дела стран Ближнего и Среднего Востока [см.: Mansfield, 199; Nisan, 33].

Поскольку вышеуказанная тема никогда не была предметом специального исследования, целью нашей статьи является систематизация всего имеющегося по данному вопросу материала. В современных условиях всестороннее изучение истории Ирака представляет не только большой научный интерес, но и имеет актуальное значение, поскольку позволяет увидеть, прояснить и понять истоки и причины многих событий и процессов, происходящих в Ираке в наши дни.

В 1931 г. на политической арене Ирака появилась общественно-политическая организация – группа «Аль-Ахали» («Народ»), которая возглавила гражданскую оппозицию тогдашнему правительству страны. Группа была создана «молодыми, антианглийски настроенными представителями интеллигенции и средних слоёв» [Новейшая история стран Азии, 280]. Ядром группы стал комитет учредителей газеты «Аль-Ахали», состоявший «из молодых, образованных людей, придерживавшихся прогрессивных патриотических убеждений» [Аль-Иди, 347]. Касаясь состава и идейных установок группы, американский исследователь М. Япп пишет, что «Ахали» состояла из представителей молодой, зажиточной знати, особенно из купеческих семей, защищавших программу социальных реформ и либеральной демократии с оттенками социализма [см.: Yapp, 82]. Советский историк А. Федченко отмечал, что участие в организации группы представителей интеллигенции, мелкой буржуазии и либеральных помещиков, среди которых имелись поклонники различных псевдосоциалистических доктрин и даже приверженцы коммунистических идей, определило организационную аморфность группы, а также путаницу в её идеологических концепциях [см.: Федченко, 64–65]. По мнению английского историка Д. Макдоуэлла, либерально-реформистская группа «Аль-Ахали» отвергала как консерватизм, так и авторитарный социализм, но выступала за социальные реформы [см.: McDowall, 288].

Наиболее видными и активными деятелями «Ахали» в первоначальный период её существования были Абд аль-Фаттах Ибрахим, Мухаммед Хадид и Абд аль-Кадир Исмаил. Абд аль-Фаттах Ибрахим сначала изучал гуманитарные науки в Американском университете в Бейруте, а затем, получив степень бакалавра, продолжил образование в Колумбийском университете. Мухаммед Хадид окончил Лондонскую школу экономики и политических наук. Абд аль-Кадир Исмаил получил юридическое образование и, будучи талантливым журналистом, одно время был главным редактором газеты «Аль-Ахали» [см.: Аль-Иди, 347; Мирский, 101, 103].

Со 2 января 1932 г. группа «Ахали» начала издавать газету «Аль-Ахали», в первом номере которой заявила о своих целях: «Наша газета – народная. Она считает, что интересы народа превыше всего, что самое главное – это то, что волнует большинство людей нашей страны: повышение их жизненного уровня, обеспечение их материальными благами и духовными ценностями. Ради этого необходимо создать здоровый экономический и политический режим в стране, продуктивнее использовать как экономические ресурсы и богатства, так и умственные способности её граждан» [цит. по: Аль-Иди, 349].

Идеологические установки и задачи группы «Ахали», изложенные в разное время и по разным поводам на страницах её газеты, в окончательном виде получили отражение в программе, названной «Аш-Шаабийя». Г. Мирский пишет, что это была «своеобразная эклектическая система взглядов», в качестве идеала которой выдвигался социализм, определявшийся как «благосостояние для всего народа» независимо от классовой и религиозной принадлежности, происхождения или степени богатства. Демократия общепризнанного типа отвергалась как опирающаяся на принцип индивидуализма. В отличие от неё, «Аш-Шаабийя» утверждала некий «коллективизм» [см.: Мирский, 101]. Аль-Иди считает, что «Аш-Шаабийя» включала в себя «конгломерат принципов и требований, имеющих стратегическое и тактическое значение. В целом они носили прогрессивный характер, но некоторые из них представляли явную утопию» [Аль-Иди, 350].

В конце 1934 – начале 1935 г. руководящий состав «Аль-Ахали» претерпел серьёзные изменения. В группу вошли лидер «Аль-Хизб аль-ватани аль-ираки» (Иракская национальная партия) Джафар Абу-т-Тимман и порвавший в 1933 г. с партией «Аль-Иха аль-ватани» (Национальное братство) Камиль Чадерчи [см. об этом: Федченко, 65]. Камиль Чадерчи имел богатый опыт политической работы: в 1926 г. – помощник министра финансов, в 1927 г. – депутат парламента, в 1930 г. – член Высшего комитета партии «Аль-Иха аль-ватани» [см.: Аль-Иди, 348]. Он был известен своими левыми взглядами и оказывал влияние на старого лидера ватанистов Джафара Абу-т-Тиммана – представителя либеральной части торговой буржуазии [Мирский, 102].

В 1934 г. под эгидой группы «Ахали» было создано Общество борьбы с неграмотностью, председателем которого стал Абу-т-Тимман. Через некоторое время на базе Общества борьбы с неграмотностью была создана новая организация – Лига народных реформ. Программа Лиги содержала те же принципы и положения, которые были зафиксированы в «Аш-Шаабийи». Аль-Иди отмечает, что «Лига стала первой современной политической организацией в Ираке с подробной программой, содержавшей более или менее определённые цели и чёткие требования» [Аль-Иди, 352].

Вскоре к ахалистам примкнул Хикмет Сулейман – один из влиятельных иракских политиков и член «Аль-Иха аль-ватани», всегда высказывавший более либеральные взгляды, чем такие лидеры «Иха», как Рашид Али аль-Гайлани и Ясин аль-Хашими, и разорвавший с ними отношения после того, как они отказались дать ему портфель министра внутренних дел в правительстве, созданном в марте 1935 г. [см.: Мирский, 102].

К. Чадерчи, Д. Абу-т-Тимман и Х. Сулейман оттеснили на задний план менее опытных в политике основателей группы и стали фактически руководить всей работой ахалистов. В исполнительном комитете «Ахали» Абд аль-Фаттах Ибрахим, Мухаммед Хадид и Абд аль-Кадир Исмаил составляли теперь левое крыло, но оно не пользовалось уже решающим влиянием. В 1935 г., после выхода из группы Абд аль-Фаттаха Ибрахима и ареста полицией за коммунистическую деятельность Абд аль-Кадира Исмаила, контроль над «Ахали» полностью перешёл в руки правого крыла [см.:, например: Мирский, 103; Федченко, 65; Аль-Иди, 354].

После прихода к власти правительства Ясина аль-Хашими в 1935 г. группа «Ахали» стала «ядром антиправительственного движения» [Мирский, 107]. Х. Сулейман, Д. Абу-т-Тимман и К. Чадерчи прекрасно понимали, что при диктаторском режиме и в обстановке всё усиливающихся репрессий они не смогут достичь свержения правительства Хашими парламентским путём и сформировать новый кабинет. «Ахали» могла рассчитывать на успех, лишь став на путь насильственного свержения правительства, т. е. государственного переворота. Для этого нужна была сила, способная сокрушить диктатуру Хашими, и такой силой могла стать только армия [см.: Федченко, 65].

Хикмет Сулейман издавна имел хорошие отношения с командиром 2-й дивизии генералом Бакром Сидки [см.: Оганесян, 262]. Вступив с ним в тайные переговоры, Сулейман сообщил лидерам «Ахали» о готовящемся перевороте лишь за несколько дней до его начала. Аль-Иди считает, что Сулейман ради осуществления своих честолюбивых планов умышленно стал единственным связующим звеном между военными и «Ахали» [см.: Аль-Иди, 356].

Кем был этот иракский политик? Хикмет Сулейман, турок по национальности, был сыном губернатора Басры и младшим братом известного младотурецкого деятеля Махмуда Шевкета-паши, который командовал войсками, взявшими Стамбул и свергшими султана Абдул Хамида II в 1909 г. Хикмет получил образование в Стамбульском университете. В Ираке он занимал различные административные посты (в 1933 г. в первом правительстве «Иха» был министром внутренних дел). Британский специалист по Ираку С. Лонгригг отзывается о нем как о человеке выдающихся способностей, пользовавшемся широкой популярностью. Арабский историк Катиба характеризует Хикмета как расчетливого и честолюбивого политика. По своему интеллектуальному уровню и эрудиции Хикмет отличался от большинства иракских политиков, превосходя в этом отношении и своих коллег по руководству партией «Иха» [см.: Мирский, 108–109]. Лавры основателя Турецкой Республики К. Ататюрка не давали ему покоя. Он восторгался Ататюрком и лелеял надежду занять такое же положение в Ираке, как тот в Турции [см.: Оганесян, 262].

Сблизившись с «Ахали», Х. Сулейман выступил в печати с резкой критикой существовавшего режима, высказываясь за прогресс и реформы. Г. Мирский считает, что за этими общими либеральными принципами могли скрываться какие угодно взгляды. Подобная неопределённость давала Хикмету широкое поле для манёвра и сближения с различными политическими течениями. Широта его взглядов часто переходила в беспринципность, его склонность к решительным действиям граничила с авантюризмом, его попытки опереться на максимально широкие слои общества приводили к демагогии, а стремление найти политических союзников превращались в циничную неразборчивость в средствах для захвата власти [см.: Мирский, 109]. В итоге группа «Ахали», хотя и не без колебаний, дала согласие поддержать военный переворот и участвовать в нём.

Необходимо также обратить внимание на ситуацию в Ираке и те условия, при которых стало возможным совершение государственного переворота. После внезапной смерти в 1933 г. умудрённого опытом короля Фейсала на престол вступил его молодой сын Гази. Это событие показало, что английское влияние в Ираке стало терять свою силу. Дело в том, что сыновья правителей восточных стран, как правило, посылались для получения образования в Англию; нормальный курс обучения составляли Итон или Харроу, а затем – Оксфорд или Кембридж. Предполагалось, что британское воспитание автоматически создаст восточный вариант английского джентльмена, который будет поступать если не точно так, как англичанин, то по крайней мере так, как хотелось бы англичанину. Но Гази не оправдал ожиданий англичан. Он вернулся в Ирак после пребывания в аристократических домах и учебных заведениях Англии полный явной неприязни ко всему английскому (за исключением, возможно, английских женщин), и в этом отношении он не отличался от всего молодого поколения арабов. Вступление Гази на престол способствовало усилению среди верхушки иракского общества отвращения ко всему английскому [см.: Кимхе, 45–46]. Дж. Ленцовский добавляет, что 21-летний король Гази был неопытным и отчасти безответственным юношей, чьи интересы больше тяготели к автогонкам, чем к государственным делам. При нем страна снова стала государством политической нестабильности с постоянными перестановками в кабинете и возобновившимися волнениями племён и национальных меньшинств [см.: Lenczowski, 270].

В эти же годы в молодой иракской армии, созданной и обученной англичанами, также ширилось недовольство, главная причина которого состояла в том, что правительство слишком часто использовало армию для подавления восстаний племён [см.: Аль-Иди, 355]. Х. Сулейман в одном из своих интервью дал следующую оценку недовольства армии и её готовности поддержать борьбу против правительства Хашими: «...Как бы велики ни были преданность и дисциплина среди солдат, от них нельзя было требовать, чтобы они убивали своих братьев, отцов, детей и жен, разрушали свои дома и сжигали свои деревни. Подавление восстаний встало армии поперёк горла… Армия тоже из народа и для народа. Солдаты – братья для миллионов угнетённых и подавленных. Большинство офицеров чувствовало весь гнёт и протестовало против подавления свободы. Потому-то мы и прибегли к армии» [Мировое хозяйство…, 37–38].

В глазах солдат правительство, заставлявшее их то и дело воевать с народом, не могло пользоваться популярностью. Выступление против такого правительства было бы встречено в армии с энтузиазмом. Но одно дело общее настроение, царившее в армии, и другое – позиция командования армии и сотрудничавших с ним политических деятелей. Что касается низших офицеров, то, будучи в основном выходцами из мелкобуржуазной среды, они разделяли оппозиционные взгляды в отношении режима Хашими [см.: Мирский, 107–108]. Высшие офицеры тоже оказались в числе тех, кто мог выступить против правительства, но по совершенно другим мотивам. Дело в том, что «успехи» иракских войск в действиях против ассирийцев, курдов и восставших арабских племён Среднего Евфрата вскружили головы некоторым генералам. В армейских кругах был популярен пример Реза-шаха Пехлеви – в прошлом военного, ставшего шахом и неограниченным властелином Ирана. Он возбуждал зависть многих высших офицеров иракской армии, порождая в них тайные надежды [см.: Оганесян, 262].

Итак, союз двух разнородных элементов – мелкобуржуазной интеллигенции, представленной группой «Ахали», и армейского офицерства – стали олицетворять личные связи руководителей этих сил – Х. Сулеймана и Б. Сидки.

Бакр Сидки, курд по национальности, служил в турецкой кавалерии, затем окончил штабной колледж в Стамбуле и во время Первой мировой войны служил в главном штабе турецких вооружённых сил, а также участвовал в Галлиполийской операции. После кратковременной службы в сирийской армии Фейсала он стал офицером иракской армии. Бакр продолжил своё военное образование в Индии и Англии. За руководство операциями по расправе с айсорами (ассирийцами) в 1933 г. он получил от короля Гази титул паши, а за подавление восстания племён в 1936 г. был произведён в генерал-майоры [см.: Мирский, 109–110]. Человек сильного характера, властный и решительный, в то же время жестокий и ограниченный, Бакр стремился к диктатуре и мечтал стать иракским Реза [см.: Оганесян, 262]. Понимая, что для управления страной невозможно обойтись без гражданских лиц, он, задумав переворот, вступил в союз с Х. Сулейманом. Подробности этого союза неизвестны, так же как неизвестны детали заговора и подготовки к перевороту. К осени 1936 г. всё было готово для свержения Ясина аль-Хашими, который ни о чём не догадывался.

В октябре 1936 г. начальник иракского генерального штаба генерал Таха аль-Хашими находился в отпуске в Турции. Его замещал Бакр Сидки, командовавший 2-й дивизией. 23 октября Бакр посвятил в свои планы командира 1-й дивизии Абд аль-Лятифа Нури и заручился его поддержкой. О заговоре был уже осведомлён ряд высших офицеров, в том числе командующий военно-воздушными силами Мухаммед Али Джавад, согласившийся предоставить в распоряжение Бакра несколько самолётов. Решено было объединить две дивизии и создать Силы национальной реформы под командованием Б. Сидки.

27 октября Бакр Сидки и Абд аль-Лятиф Нури подписали письмо королю с требованием отставки кабинета Я. аль-Хашими и назначения премьером Х. Сулеймана. Были также отпечатаны прокламации к населению. Оба текста составили лидеры «Аль-Ахали» Д. Абу-т-Тимман, К. Чадерчи и М. Хадир. На другой день, прибыв в Багдад, Абд аль-Лятиф передал письмо Хикмету для вручения королю. Ночью Силы национальной реформы вошли в город Бакуба и оттуда утром 29 октября начали поход на Багдад [см.: Оганесян, 264]. В 8 часов над столицей появилось пять самолётов, сбрасывающих листовки антиправительственного содержания. В листовках, подписанных «командующим силами Национальной реформы» Бакром Сидки, выдвигалось требование королю назначить новое правительство, «составленное из искренних и преданных сынов народа во главе с Хикметом Сулейманом, который пользуется всеобщим уважением народа» [Революционный Восток, 86]. Вскоре в королевский дворец явился Х. Сулейман и вручил ультимативное письмо начальнику королевской канцелярии. В письме говорилось, что если в течение трёх часов после получения письма Х. Сулейман не будет назначен премьер-министром, Багдад будет подвергнут бомбардировке. По истечении срока ультиматума самолёты сбросили на Багдад четыре бомбы, разорвавшиеся перед зданиями правительства, парламента и около дома Я. аль-Хашими. К этому времени король уже принял отставку правительства Хашими и назначил Х. Сулеймана премьером.

29 октября в 5 часов вечера Силы национальной реформы вступили в Багдад. Переворот был успешно завершён. В ходе этих событий по приказу Б. Сидки верные ему офицеры застрелили министра обороны в правительстве аль-Хашими генерала Джафара аль-Аскари. На другой день глава свергнутого правительства Ясин аль-Хашими и Рашид Али аль-Гайлани были высланы в Сирию. Многократный министр прежних правительств Ирака Нури Саид скрылся в британском посольстве, а затем на английском военном самолёте был переправлен в Египет [см., например: Революционный Восток, 86–87; Коммунистический Интернационал, 94–95; Мировое хозяйство…, 30; Оганесян, 265–266; Федченко, 66].

Итак, успешно завершившийся военный переворот привёл к власти новый кабинет, за которым в литературе закрепилось название правительства социальных реформ. В составе этого правительства, сформированного Х. Сулейманом, группа «Ахали» была представлена тремя министрами: Д. Абу-т-Тимман стал министром финансов, К. Чадерчи – министром экономики и хозяйственных работ, Юсуф Изз эд-Дин Ибрахим – министром просвещения. Портфель министра иностранных дел был вручен профессиональному дипломату Наджи аль-Асилю. Абд аль-Лятиф Нури стал министром обороны. На пост министра юстиции был назначен Салих Джабур – шиит, бывший мутасарриф провинции Кербела. Х. Сулейман, кроме поста главы правительства, занял пост министра внутренних дел. Б. Сидки в состав правительства не вошёл, а занял пост начальника генерального штаба иракской армии [см.: Мировое хозяйство…, 38; Оганесян, 266; Мирский, 112; Аль-Иди, 357].

Таким образом, в новом руководстве были представлены обе группировки, союз которых создал базу для переворота. Ключевые позиции, дававшие возможность в случае необходимости нарушить баланс между этими двумя силами в пользу какой-либо из них, закрепил за собой Х. Сулейман. Б. Сидки, оставаясь формально на втором плане, фактически обладал решающим влиянием на государственные дела, так как он олицетворял армию, осуществившую переворот и не намеревавшуюся уступать всю власть политикам. По оценке А. Федченко, Бакр Сидки, «заняв пост начальника генерального штаба, фактически сосредоточил в своих руках всю полноту власти в стране» [Федченко, 66].

Советские журналы того времени писали: «Члены нового иракского правительства являются представителями прогрессивных групп иракской национальной буржуазии, интеллигенции и прогрессивных элементов иракской национальной армии» [Мировое хозяйство…, 38]; «В лице этого правительства Ирак впервые получил демократическое, национальное правительство, пользующееся симпатией и поддержкой самых широких арабских народных масс, а также курдов, евреев и других национальных меньшинств. Это правительство имеет все данные для того, чтобы использовать в интересах народа и для прогресса страны тот статус независимости, который был формально установлен для Ирака в результате отмены британского мандата и заключения англо-иракского договора 1930 г.» [Революционный Восток, 87].

В опубликованном новым правительством обращении к народу переворот был назван «восстанием свободы против кошмара абсолютистского и тягостного правительства», концом «эпохи реакции и единоличного правления» и торжеством «идей прогресса». «Мы хотим, – говорилось в обращении, – создания демократического, здорового государства, и мы его создадим железной рукой и огненной решимостью» [цит. по: Мирский, 113–114].

Население Ирака приветствовало правительство Х. Сулеймана. Корреспондент английского еженедельника «Грэйт Бритн энд Ист» сообщал: «Кажется, все без исключения вне себя от радости, вызванной быстрыми и неожиданными событиями. Каждый, очевидно, надеется, что наступят лучшие времена, надеется на большую свободу, чем та, которой люди пользовались при режиме Хашими. Повсюду видны улыбающиеся лица, все громко, единодушно приветствуют офицеров, проходящих по улицам» [Great Britain…, 1936, № 1329, 643].

3 ноября 1936 г. в Багдаде состоялась грандиозная демонстрация, в которой участвовало свыше ста тысяч человек. Массовые демонстрации в поддержку правительства состоялись также в Неджефе, Кербеле, Казими и других местах. Демонстранты шли с национальными арабскими и красными знамёнами и плакатами под лозунгами: «Да здравствует король, армия и народное правительство!», «Наша революция – победа Ирака над политикой прошлого; она является революцией свободы против режима деспотизма», «Мы хотим действительно демократического правительства, и мы создадим его», «Мы просим наших братьев в арабских странах помочь нам укрепить наше правительство», «Смерть преступному фашизму!», «Рабочие поддерживают народное правительство и требуют восстановления профсоюзов» [см.: Мировое хозяйство…, 41; Революционный Восток, 87–88]. Каирская газета «Аль-Баляг» писала: «Сегодня в Ираке царствует мир, водворённый доверием и спокойствием, а не страхом. Народные массы показали свою радость стотысячной народной демонстрацией. Со всех концов страны прибыли делегации, чтобы участвовать в этом народном проявлении радости, которой Ирак не знал во всей своей истории» [цит. по: Мировое хозяйство…, 40–41].

Первоначальная реакция правительства Великобритании на события в Ираке была выражена в выступлении министра иностранных дел А. Идена в палате общин 4 ноября 1936 г. В нём Иден, в частности, заявил: «Отставка конституционным образом сформированного правительства в Ираке вследствие насильственной акции, совершённой военными лидерами, является таким событием, которое, естественно, вызвало озабоченность правительства Его Величества». «В настоящий момент можно считать, что работа, проделанная в Ираке англичанами и королём Фейсалом, пропала даром», – комментировал события журнал «Грэйт Бритн энд Ист» [Great Britain, 1936, № 1329, 643].

Как пишет Г. Мирский, «факт свершения переворота, явившегося для правящих кругов Англии полной неожиданностью, не мог не вызвать в Лондоне крайнего неудовольствия. Невозможно было более сомневаться, что английский посол в Ираке уже не в состоянии, как это бывало в мандатный период, держать в своих руках все нити политической жизни страны. Переворот 29 октября продемонстрировал перед всем миром явное ослабление английского господства в Ираке» [Мирский, 116].

Британское правительство было особенно обеспокоено тем, что в состав правительства «социальных реформ» вошли три представителя группы «Ахали». В частности, о Джафаре Абу-т-Тиммане еженедельник «Грэйт Бритн энд Ист» в специальной статье, посвящённой событиям в Ираке, писал: «Этот араб в прошлом был очень критически настроен к англо-иракским отношениям, он выступал против почти каждого соглашения, которое заключалось» [Great Britain, 1936, № 1329, 643]. В целом у британских властей имелись серьёзные основания для беспокойства в случае реального ослабления английского влияния в Ираке, ведь, как указывал тот же еженедельник, «четвёртая часть всей потребляемой Великобританией нефти поступала из Ирака!» [Ibid.].

По поручению Х. Сулеймана 5 ноября 1936 г. по багдадскому радио выступил Абу-т-Тимман с заявлением о политике нового иракского правительства: «Правительство решило выделить средства для нужд земледелия. Оно предполагает распределить необрабатываемые государственные земли… среди граждан страны, основываясь на общественных интересах... Оно намеревается открыть новые дороги, улучшить систему орошения, поощрять сельское хозяйство, торговлю и промышленность, поднять уровень здравоохранения и осуществить другие жизненно важные мероприятия, необходимые для счастья и благосостояния всего народа» [цит. по: Мирский, 114].

На следующий день министр иностранных дел Наджи аль-Асиль, излагая основные направления внешней политики нового правительства, заявил корреспонденту английской «Таймс», что Ирак будет продолжать развивать дружественные отношения и сотрудничество с Великобританией, укреплять дружбу с Турцией, стремиться к урегулированию разногласий с Ираном с целью создания основы для ирано-иракской дружбы и развивать отношения с Саудовской Аравией на базе недавно заключённого договора о «братстве и союзе» [см: Кузьмин, 131].

Стремление нового правительства Ирака к сохранению и развитию дружественных отношений с Англией и Турцией не осталось незамеченным в Лондоне. В частности, еженедельник «Грэйт Бритн энд Ист» писал по этому поводу: «Как генерал Бакр Сидки, человек, который “сделал” новый кабинет, так и Хикмет Сулейман, новый премьер, являются убеждёнными поклонниками Турции и Ататюрка. Таковы же и англичане. А Турция находится сейчас в очень дружественных отношениях с Великобританией. Поэтому те, кто был склонен мрачно смотреть на совершённый в Багдаде переворот, должны принять во внимание этот факт и его возможные последствия». Тем более что правительство Х. Сулеймана, как подчёркивал журнал, «уже выразило желание сотрудничать с англичанами» [Great Britain, 1936, № 1329, 637, 643]. «Будем надеяться на лучшее, – призывал этот же еженедельник, – поскольку новое правительство Ирака уже дало все необходимые гарантии по тем вопросам, которые вызывали тревогу, таким, например, как сохранение сотрудничества с Великобританией» [Great Britain, 1936, № 1331, 710].

9 декабря 1936 г. правительство Х. Сулеймана опубликовало официальную программу своей деятельности. Задачи правительства в области внутренней политики заключались в следующем: укрепить армию, которая стала бы армией национальной защиты; разрешить создание рабочих профсоюзов и ремесленных организаций; разрешить выход всех ранее запрещённых газет; объявить амнистию всем политическим заключённым; разрешить свободу собраний, печати и организаций; улучшить положение крестьянства путём раздачи государственных земель; усилить развитие национальной промышленности и сельского хозяйства [Мировое хозяйство…, 39].

Внешнеполитическая часть программы констатировала намерение правительства укрепить дух сотрудничества с Англией, развивать политические, экономические и культурные связи с братскими арабскими и соседними мусульманскими странами. Особо было выделено намерение правительства превратить заключённые соглашения с Саудовской Аравией в настоящий «договор о союзе» и подписать запланированный «пакт о ненападении» с Турцией, Ираном и Афганистаном [см.: Кузьмин, 136; Федченко, 66].

Показателем укрепления доверия официального Лондона к правительству Х. Сулеймана явилось заключение 14 декабря 1936 г. ирако-палестинского таможенного соглашения, по которому английские власти подмандатной Палестины предоставили Ираку широкий круг льгот, призванных облегчить экспортно-импортные операции Ирака через палестинский порт Хайфу и его торговлю с Палестиной. Соглашение было оформлено в виде обмена нотами между британским послом в Багдаде Керром и министром иностранных дел Ирака Наджи аль-Асилем [см.: Кузьмин, 137]. В английской печати соглашение оценивалось как «явный дипломатический успех правительства Хикмета Сулеймана» [Great Britain, 1937, № 1346, 363].

Даже о министре финансов в правительстве «социальных реформ» Джафаре Абу-т-Тиммане английская пресса стала писать иначе. В специальной статье, посвящённой Абу-т-Тимману, он уже характеризовался как государственный деятель, который «никогда не проявлял недостатка уважения к британским интересам в Ираке» и который выступил в пользу «сохранения в неизменном виде англо-иракского договора» [Ibid., 1936, № 1336, 924].

Возвращаясь к правительственной программе, следует отметить, что в действительности ни Х. Сулейман, ни Б. Сидки серьёзно не помышляли об её осуществлении и думали лишь о том, как установить в стране личную диктатуру. При этом Б. Сидки рассчитывал достичь поставленной цели путём физической расправы со своими политическими противниками, а Х. Сулейман искал соглашения с ними. Декларированную правительством программу оба лидера рассматривали как политический манёвр, эффективное средство для завоевания симпатий народа, уступку общественному мнению и своим временным коллегам – ахалистам [см.: Федченко, 66; Новейшая история арабских стран Азии, 281].

В обстановке общего подъёма, царившего в стране, Х. Сулейман и Б. Сидки были вынуждены в начале своего правления удовлетворить требования группы «Ахали» и выполнить данные обещания. Из тюрем было выпущено 350 политических заключённых, разрешены выпуск ранее закрытых периодических изданий, издание и продажа прогрессивной литературы, одновременно закрыто несколько реакционных газет, сняты ограничения с деятельности профсоюзов, созданы специальные комиссии для распределения государственных земель крестьянам и кочевым племенам в целях перехода последних на оседлый образ жизни [см.: Коммунистический Интернационал, 95; Мировое хозяйство…, 41; Революционный Восток, 88; Мирский, 128; Федченко, 67].

В ноябре 1936 г. министры-ахалисты для претворения в жизнь намеченных мероприятий обратились с просьбой официально признать Лигу народной реформы. В результате было создано Общество народной реформы. В его состав помимо трёх министров вошли бывший лидер «Ахали» Абд аль-Кадир Исмаил, некоторые члены парламента, представители профсоюзов и учащейся молодёжи. В январе 1937 г. Общество народной реформы было переименовано в Партию национальной реформы [см., например: Революционный Восток, 88; Коммунистический Интернационал, 95; Аль-Иди, 358; Мирский, 128; Федченко, 67; Новейшая история арабских стран, 170]. В своей программе действий, опубликованной в багдадской газете «Ат-Тарик», партия писала, что её целью является «осуществление политической, социальной и экономической реформы, имеющей в виду интересы всей массы народа, прогресс народа и уничтожение эксплуатации» [Революционный Восток, 88]. Г. Мирский отмечает, что «это была в основных чертах всё та же программа группы “Ахали”, выражавшая наиболее умеренные требования, как национальной буржуазии, так и рабочего класса» [Мирский, 129–130].

Консервативная часть иракского общества встретила приход к власти нового правительства с недоверием и подозрительностью. Массовая демонстрация 3 ноября 1936 г. с красными знамёнами очень сильно напугала эти слои. Землевладельцы, состоятельные люди, шейхи племён прозвали новое правительство коммунистическим. Такое отношение не на шутку встревожило Х. Сулеймана и Б. Сидки. Они прилагали все силы, чтобы убедить их в том, что новый режим ничем им не угрожает. Оба лидера разъезжали по районам Среднего Евфрата, встречались с шейхами племён, уговаривали их, подкупали. Деньги и земли раздавались шейхам племён – как друзьям, так и врагам нового режима, чтобы обеспечить их лояльность правительству [см.: Мирский, 127–128; Оганесян, 270].

Эти же цели преследовались и при проведении в начале 1937 г. выборов в палату депутатов, поскольку, чтобы гарантировать новому правительству поддержку правящих классов, одних убеждений и подкупов было недостаточно. Необходимо было покончить с опасной деятельностью «реформистов».

Положение «реформистов» было тяжёлым. Как отмечает С. Лонгригг, «против них были шейхи, опасавшиеся за своё положение, и армия, не доверявшая им или презиравшая их» [цит. по: Мирский, 130]. Активное вмешательство Б. Сидки в работу избирательных комиссий позволили ему провести в парламент 30 своих ставленников. «Реформисты» получили только 11 мандатов [см. об этом: Мирский, 130–131; Оганесян, 271; Федченко, 67–68].

Подавляющее большинство депутатов нового парламента, начавшего свою работу в феврале 1937 г., встретило в штыки попытки нового правительства осуществить на практике свою предвыборную программу. Наиболее резкое противодействие с их стороны встретило предложение депутатов, членов Общества народной реформы, провести аграрную реформу. Крамольных депутатов обвинили в подрыве общественного спокойствия и в разрушении основ государства. К этим обвинениям присоединился и Б. Сидки. Стремясь заручиться поддержкой парламента, от своих бывших коллег отошёл и Х. Сулейман [см.: Новейшая история арабских стран, 170; Новейшая история арабских стран Азии, 281; Федченко, 68].

Некоторые исследователи обращают внимание на тот факт, что отношения с «реформистами» ещё более обострились, когда Х. Сулейман и Б. Сидки обратили свои взоры к нацистской Германии [см., в частности: Аль-Иди, 359]. По некоторым сведениям Х. Сулейман хорошо говорил по-немецки и изучал военные принципы нацизма, а Б. Сидки незадолго до переворота посетил Германию, и гитлеризм произвёл на него сильное впечатление [см.: Мирский, 110, 115]. По утверждению же В. Луцкого, Б. Сидки получил военное образование в Германии и был агентом немецко-фашистской разведки [см.: Луцкий, 52]. После переворота и захвата власти Бакром Сидки в политике нового кабинета были учтены интересы «дружественной» Германии. В частности, было решено продолжить строительство Багдадской железной дороги, выходившей к Персидскому заливу, что ставило под угрозу английские интересы на Ближнем Востоке и в Индии [см.: Румянцев, 29–30].

Назревавший политический кризис в Ираке разразился весной 1937 г., когда Х. Сулейман и Б. Сидки возродили старую практику кровавого террора и репрессий в отношении племен Среднего Евфрата. В ходе карательных операций в мае – июне 1937 г. было убито более 500 человек [см.: Мирский, 131]. Похороны убитых в Неджефе и Кербеле превратились в демонстрацию против правительства. Министры-реформисты протестовали против карательных экспедиций, указывая, что совершённые зверства ставят режим на одну доску с предшествующими правительствами. Их, однако, не поддержали другие члены правительства, и 19 июня 1937 г. они были вынуждены подать в отставку. Министры заявили, что «не желают нести ответственность за действия правительства, которое пролило столько крови и проводит политику, не являющуюся справедливой и необходимой» [Мирский, 131].

Как указывает Г. Мирский, «19 июня 1937 г. знаменовало конец “реформистского периода” режима Хикмета Сулеймана. Объединённые силы английского империализма, феодальной реакции и профашистской армейской верхушки задушили в зародыше буржуазно-реформистское движение, поддержанное демократическими и рабочими элементами» [Мирский, 131–132]. В этой же связи другой историк, А. Федченко, писал: «Первый временный союз мелкобуржуазных демократов с армейскими националистами распался, так и не принеся ощутимых результатов для страны» [Федченко, 68].

После отставки министров-реформистов в политике правительства Хикмета Сулеймана произошёл резкий крен вправо. Хикмет распустил Партию национальной реформы, выслал из Ирака своих прежних коллег – К. Чадерчи, Абд аль-Кадира Исмаила и других, вступил на путь террора и «борьбы с коммунистической угрозой». С этого времени деятельность его правительства уже ничем не отличалась от антинародной и пробританской деятельности правительства Ясина аль-Хашими. Хикмет оказался в полной зависимости от Бакра Сидки, который занял господствующее положение в государственном аппарате. О свободе и реформах уже не было и речи. В Ираке восторжествовала реакция [см.: Мирский, 132; Оганесян, 272; Федченко, 68].

Касаясь внешнеполитического курса правительства «социальных реформ», ряд авторов пишет, что переворот отражал интересы «местного» иракского национализма, знаменовал отход Ирака от панарабского движения и новую ориентацию на неарабских соседей – Турцию и Иран [см.: Агаев, 292; Мирский, 124; Федченко, 70; Ниязматов, 23]. Отказавшись от поддержки панарабистов, деятельность которых всё более приобретала антибританский и антифранцузский характер, лидеры нового режима рассчитывали таким путём заручиться поддержкой Англии и ликвидировать то неприятное впечатление, которое их неожиданный путч произвёл в Лондоне.

В связи с этим пресса арабских стран заостряла внимание на том, что переворот был возглавлен людьми неарабского происхождения (турком и курдом) и сопровождался бегством из страны таких панарабистов, как Ясин аль-Хашими и др. Каирская газета «Аль-Баляг» расценивала это как «поражение панарабизма». Дамасская «Алиф-Ба» в статье под заголовком «Курды против арабов» писала даже о стремлении нового правительства «деарабизировать» Ирак [см.: Мирский, 116].

Английская дипломатия благожелательно отнеслась к развитию дружественных отношений между Ираком и Турцией. Улучшение ирако-турецких отношений отвечало целям укрепления британского влияния на Ближнем и Среднем Востоке и стремлению Англии создать союзный с ней блок стран этого региона. Предпосылкой к созданию такого блока должно было служить урегулирование отношений Ирака с северным и восточным соседями [см.: Мирский, 125; Lenczowski, 272].

После поездки Наджи аль-Асиля в Анкару в апреле 1937 г. и в результате его переговоров с президентом Турции Ататюрком и министром иностранных дел Арасом состоялся обмен нотами о возобновлении на двусторонней (ирако-турецкой) основе Договора от 5 июня 1926 г. между Великобританией, Ираком и Турцией об установлении турецко-иракской границы и добрососедских отношений. Ататюрк заявил, что Турция не имеет к Ираку никаких территориальных претензий. Заключённое соглашение сопровождалось достигнутой договорённостью об увеличении торгового обмена между двумя странами, в том числе о поставках в Турцию иракской нефти, и было немедленно ратифицировано турецким парламентом [см.: Кузьмин, 159].

4 июля 1937 г. в Тегеране был подписан ирано-иракский договор, который временно урегулировал длительный спор двух стран о границе по реке Шатт-эль-Араб. Договор объявлял воды Шатт-эль-Араба свободными для плавания торговых судов всех государств и для военных кораблей договаривающихся сторон. Что касается военных кораблей других стран, то под нажимом английской дипломатии в договор был включён пункт, предоставлявший каждой из сторон право разрешать плавание по Шатт-эль-Арабу военным кораблям третьей державы (имелась в виду Англия) при условии заблаговременного извещения об этом другой договаривающейся стороны. Этот пункт давал Англии возможность пользоваться военной базой в Басре [см.: Кузьмин, 178; Ниязматов, 23].

8 июля 1937 г. в Саадабадском дворце Реза-шаха в Тегеране был подписан договор между Турцией, Ираном, Ираком и Афганистаном, получивший название Ближневосточного (Саадабадского) пакта. Договор предусматривал взаимные консультации по вопросам, представляющим общий интерес, неприкосновенность границ, недопущение на своих территориях враждебной по отношению к участникам договора деятельности, невмешательство во внутренние дела друг друга, мирное решение всех спорных проблем, разработку совместных мер политического, военного и экономического характера против агрессии и агрессоров [см.: Федченко, 70; Мирский, 125–126].

Некоторые авторы считают, что участие Ирака в заключении Саадабадского пакта вызвало дальнейшее резкое ослабление престижа Ирака в глазах панарабистов. Союз с неарабскими соседями рассматривался как окончательный отказ Ирака от политики арабского единства. Это обстоятельство существенно снизило авторитет режима Х. Сулеймана как в других арабских странах, так и в самом Ираке [см.: Там же].

Росло недовольство также и Бакром Сидки. Разнузданное поведение генерала и его ближайших приспешников, явное стремление Бакра к диктатуре – всё это усиливало антипатию иракской общественности к главарю военной клики. Потеряв чувство меры, Б. Сидки предложил воздвигнуть себе памятник в Багдаде. Даже парламент счёл нужным отклонить это предложение, внесённое сторонниками Бакра. Дж. Ленцовский пишет по этому поводу: «Недостаток политической проницательности Бакра совместно с заносчивым поведением его близких коллег сулили ему быструю потерю популярности. Его курдское происхождение, ссылка некоторых влиятельных лидеров (Ясина аль-Хашими, Рашида Али аль-Гайлани, Нури Саида. – В. К.) и убийство Джафара аль-Аскари... были против него» [Lenczowski, 272].

В то же время после ухода из кабинета министров-реформистов все открыто заговорили о том, что не Х. Сулейман и тем более не король Гази, а Бакр Сидки является подлинным хозяином страны. Группа офицеров во главе с ближайшим помощником Бакра, командующим военно-воздушными силами Мухаммедом Али Джавадом готовились к тому, чтобы окончательно избавиться от Х. Сулеймана и установить в стране военную диктатуру.

Однако возник заговор и против Б. Сидки. 11 августа 1937 г. Сидки прибыл в Мосул по пути в Турцию, куда он направлялся во главе военной миссии, приглашённой присутствовать на манёврах турецкой армии. Генерал прогуливался на аэродроме вместе с Мухаммедом Али Джавадом, когда к ним приблизился неизвестный солдат и выстрелами в упор убил обоих. Как вскоре выяснилось, покушение было подготовлено семью видными офицерами иракской армии. Подробности заговора так и остались неизвестными.

Узнав об убийстве Бакра Сидки, Х. Сулейман распорядился доставить в Багдад офицеров-заговорщиков. Их имена были установлены на допросе солдата, совершившего убийство. Однако против правительства поднялись армейские части, расквартированные в Мосуле, во главе с командующим войсками этого района Мухаммедом Амин аль-Умари. Войска заняли Мосул и взяли под свой контроль нефтяные месторождения. Амин аль-Умари выпустил манифест, в котором заявил о своём отказе подчиняться приказам правительства. Командиры нескольких гарнизонов присоединились к нему. Однако сторонники Б. Сидки в армии повсюду оказались в меньшинстве. После того как Саид Тикрити, командовавший войсками в Вашшаше (лагерь под Багдадом), выступил против премьер-министра и отказался подчиняться Х. Сулейману, лично прибывшему к нему в лагерь, чтобы уговорить его сохранить лояльность правительству, стало ясно, что дело сторонников Б. Сидки проиграно. 17 августа 1937 г. правительство Х. Сулеймана подало в отставку [См.: Мирский, 133–134; Оганесян, 273]. По определению Г. Мирского, «закончился неудачный союз мелкобуржуазных демократов с армейской верхушкой» [Мирский, 134].

Характеризуя данный период в истории Ирака, А. Федченко пишет, что, «несмотря на непоследовательность политики Хикмета Сулеймана, она всё же в значительной степени отражала настроения и интересы прогрессивных национальных элементов, как гражданских, так и военных» [Федченко, 68]. Ф. Румянцев, указывавший на профашистскую ориентацию Б. Сидки, также отмечает, что совершённый переворот «явился по сути антиимпериалистическим, революционным и в целом прогрессивным, на некоторое время облегчившим деятельность левых сил в стране» [Румянцев, 30]. И. Левин считает, что правительство Х. Сулеймана, «действуя в рамках англо-иракского договора, сумело упрочить и оградить независимость Ирака. Демократический переворот в Ираке, отражавший общий подъём национального движения в арабских странах, в то же время выявил глубокие антифашистские настроения арабских народных масс, способствуя их дальнейшему усилению и консолидации» [Левин, 62]. Г. Косач убежден, что к падению правительства Х. Сулеймана привело «углубление расхождений между министрами-ахалистами и руководством армии, стремившимся к установлению режима открытой военной диктатуры при поддержке правой оппозиции» [Косач, 167].

Заслуживает внимания следующая оценка правительства «социальных реформ», данная А. Вайтоном: «правительство Народного фронта при отсутствии Народного фронта, который бы это правительство поддерживал. Единственную его поддержку составляли несколько тысяч образованных молодых людей, часть которых окончила университеты на Западе и большинство которых служило в государственном аппарате, а также армия, которую олицетворял Бакр Сидки» [цит. по: Мирский, 134].

Правительство Хикмета Сулеймана, просуществовав 10 месяцев, исчезло с политической арены Ирака так же, как и появилось на ней, – после убийства и военного переворота. Очевидно, что между Х. Сулейманом и Б. Сидки, с одной стороны, и членами группы «Аль-Ахали», а в дальнейшем членами Партии национальной реформы – с другой стороны, было мало общего. Они преследовали разные цели и их союз был вынужденным альянсом. Бакр Сидки не мог прийти к власти только с помощью армии, без поддержки гражданских лиц и политических деятелей, пользовавшихся значительной популярностью в Ираке. С другой стороны, лидеры «Аль-Ахали» также понимали, что без поддержки армии им нет доступа к власти. Однако, придя к власти, они уже не могли идти вместе.

В начале своего правления Х. Сулейман и Б. Сидки были вынуждены пойти на уступки ахалистам и провести ряд реформ, провозглашавшихся в правительственной программе. Этот факт позволил многим исследователям рассматривать правительство Хикмета Сулеймана как демократическое и прогрессивное. В действительности и Х. Сулейман, и Б. Сидки стремились к установлению личной диктатуры в стране и использовали для достижения своих целей любые средства и методы, что подтверждает их резкий отход в скором времени от первоначальной политики. В результате, потеряв популярность в народе и встретив серьёзную оппозицию не только со стороны консервативной части иракского общества, но и со стороны своих бывших коллег, а также будучи тайными соперниками, оба стали жертвами точно такого же заговора, благодаря которому смогли взять власть в свои руки.

Список литературы

1. Агаев С. Л. Иран: внешняя политика и проблемы независимости, 1925–1941 гг. М., 1971.

2. Аль-Иди Х. Группа «Ахали» в Ираке (1932–1937) // История и экономика стран Арабского Востока и Северной Африки. М., 1975.

3. Данциг Б. М. Ирак в прошлом и настоящем. М., 1960.

4. Кимхе И. Семь рухнувших столпов. М., 1952.

5. Коммунистический Интернационал. 1937. № 1.

6. Косач Г. Г. Коммунисты и проблемы буржуазно-демократической революции в Ираке (середина 30-х – 40-е годы) // Национальные и социальные движения на Востоке. М., 1986.

7. Кузьмин В. А. Подготовка и заключение Саадабадского пакта 1937 г. Екатеринбург, 1992.

8. Левин И. Подготовка войны на Арабском Востоке. М., 1937.

9. Луцкий В. Провал фашистских планов в Африке и на Ближнем Востоке. Ташкент, 1943.

10. Милованов И. В., Сейфуль-Мулюков Ф. М. Ирак вчера и сегодня. М., 1959.

11. Мировое хозяйство и мировая политика. 1937. № 5.

12. Мирский Г. И. Ирак в смутное время, 1930–1941. М., 1961.

13. Ниязматов Ш. А. Ирано-иракский конфликт. М., 1989.

14. Новейшая история арабских стран (1917–1966). М., 1967.

15. Новейшая история арабских стран Азии, 1917–1985. М., 1988.

16. Оганесян Н. О. Национально-освободительное движение в Ираке (1917–1958). Ереван, 1976.

17. Революционный Восток. 1937. № 1.

18. Румянцев Ф. Я. Тайная война на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1972.

19. Федченко А. Ф. Ирак в борьбе за независимость (1917–1969). М., 1970.

20. Great Britain and the East. 1936. № 1329, 1331; 1937. № 1346, 1353.

21. Lenczowski G. The Middle East in World Affairs. Ithaca ; London, 1990.

22. McDowall D. A Modern History of the Kurds. L. ; N. Y., 1996.

23. Mansfield P. A History of the Middle East. L., 1992.

24. Nisan M. Minorities in the Middle East. Jefferson; L., 1991.

25. Yapp M. E. The Near East since the First World War. L. ; N. Y., 1994.