Конфликты
План:
Общая характеристика конфликтов в России
Осетино-ингушский конфликт:
октябрь-ноябрь 1992г.
Чеченский кризис.
1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
Многие исследователи и политические деятели считают СеВнверный Кавказ тАЬахиллесовой пятойтАЭ Российской Федерации. Для таких утверждений имеются определенные основания. Прежде всего этот регион России наиболее полиэтничен. Вместе с тем, здесь не только сосуществует множество этнических групп, но ситуация в этом регионе исторически обременена конфликтами. ПрисоедиВннение значительной части Северного Кавказа к России в XVIII и XIX вв. основывалось на насилии. В частности, кавказская война, продолжавшаяся с 1818 по 1864 гг., сопровождалась истреблением непокорных аулов огнем и мечом. После окончания войны остатки непокорных, а их насчитывалось сотни тысяч, были высеВнлены за пределы Российской империи. Это выселение получило название махаджирства. Освободившиеся земли заселялись колоВннистами из Центральной России, казаками, греками, армянами. В годы революции и гражданской войны на всем Кавказе были проВнведены новые переделы.
После окончания гражданской войны была предпринята поВнпытка создания Горской республики, которая просуществовала неВнсколько месяцев и распалась из-за внутренних противоречий и конфликтов. Советская власть установила новые административВнные границы в регионе, ориентируясь главным образом на мнеВнния и интересы тех лидеров кавказских групп, которые были ее активными сторонниками. На том этапе пострадало больше всего кубанское, гребенское (сунженское) и терское казачество. ПолиВнтика тАЬрасказачиваниятАЭ касалась прежде всего этих групп, поддерВнжавших Л. Корнилова и А. Деникина.
Не прошло и нескольких десятилетий более или менее стаВнбильной обстановки в регионе, как последовали репрессии в отВнношении народов, обвиненных в нелояльности к Советской власти во время Великой Отечественой войны. Большая часть народов, попавших в список репрессированных, были кавказскими нароВндами: чеченцы, ингуши, балкарцы, калмыки. Репрессии и насильВнственные переселения 1944 г. так и остались кровоточащей раной в памяти этих народов. Они сопровождались новым переделом земель и недвижимого имущества. Возвращение этих народов на родную землю и реабилитация их именно как народов вновь обоВнстрили ситуацию в ряде республик Северного Кавказа. Точнее гоВнворя, причиной обострения было не само возвращение, а требоваВнние к тем, кто за эти полвека обустроился на территории, отчужВнденной от выселенных народов, поступиться своими интересами в пользу возвратившихся семей и нежелание их выполнить это треВнбование.
В условиях демократизации конца 80-х тАФ начала 90-х годов вдруг дали о себе знать все наболевшие проблемы: с одной стороВнны, возникли общекавказские антироссийские настроения, наиВнболее четко представленные в дудаевском политическом режиме и в позициях радикалов в составе Конфедерации горских нароВндов, с другой стороны, обострились внутрикавказские конфликВнты. К концу 1992 г. самым острым оказался осетино-ингушский конфликт, который вылился во вспышку восьмидневной межэтВннической войны (с 30 октября по 6 ноября), остановленной с помощью российских войск. После этого более полутора лет (с конца 1994 г.) продолжались военные действия в связи с чеченВнским кризисом, остановленные в августе 1996 г. усилиями генерала А. Лебедя, действовавшего в качестве СекретаВнря Совета Безопасности и представителя Президента Российской Федерации в Чеченской республике.
Если рассматривать события на Северном Кавказе в хронолоВнгическом плане, то следует признать, что наиболее обострилась ситуация в регионе в 1992 г. Ее развитие во многом определялось повсеместным движением в поддержку независимости Абхазии от Грузии. В Конфедерации горских народов, несколько позже преобразованной в Конфедерацию народов Северного Кавказа, вопрос о распаде Грузии считался уже решенным. КГН занимаВнлась мобилизацией молодежи во всех республиках региона, вклюВнчая Краснодарский край, Ставрополье и Ростовскую область. Чеченцы, кабардинцы, лезгины, а также казаки сформировали боевые подразделения для участия в грузино-абхазской войне. Конфедерация занималась и поставками вооружений. Президент Конфедерации М. Шанибов решил подать личный пример и отВнправился в район конфликта вместе со своим сыном.
В тот же период наблюдался пик настроений в пользу незавиВнсимости и суверенитета: в Краснодарском крае поднялась волна требований за восстановление Шапсугского района, упраздненВнного в 1945 г.; в Адыгее обострились отношения между коренным населением и казачеством; в Карачаево-Черкессии был поставлен вопрос о создании двух республик вместо одной; та же ситуация сложилась и в соседней Кабардино-Балкарии. В районе западноВнго Кавказа съездами народов было провозглашено несколько ноВнвых республик тАФ Карачай, Зеленчукско-Урупская казачья ресВнпублика, Республика Балкария, Кабардинская республика. Наряду с Конфедерацией горских народов все большее влияние приобретало движение тАЬАдыгэ-ХасэтАЭ, предлагавшее найти оргаВннизационные формы объединения всех народов адыгской групВнпы, включая абхазов, адыгейцев, абазинцев, черкесов, кабарВндинцев. Само собой разумеется, что такого рода объединение предполагало новые переделы границ. Многие депутаты ВерВнховного Совета РФ рассматривали такую возможность в качестВнве вполне реальной, используя прежде всего тот аргумент, что сложившиеся в этом регионе границы тАФ наследие тоталитаризма и сталинизма.
Особая опасность для целостности России проистекала из того обстоятельства, что некоторые российские политики не только не замечали назревавшей опасности, но и содействовали развитию событий именно в этом направлении. Причем руководствоваВнлись они разными соображениями. Одни видели в лозунгах суверенизации продолжение демократических процессов, другие исходили из известного правила политической игры: тАЬчем хуже, тем лучшетАЭ. И как бы само собой подразумевалось, что следует поощрять национальные конфликты ради получения дополниВнтельных аргументов в подтверждение тезиса о несостоятельности политического курса, проводимого правительством Ельцина-Гайдара. Во всяком случае, поощрение абхазского сепаратизма со стороны определенных гражданских и военных кругов в значиВнтельной мере можно объяснить именно этими соображениями. Третьи, вроде лидера ЛДПР В. Жириновского, просто использоВнвали ситуацию в целях повышения популярности, не пренебрегая возможностью заручиться поддержкой Д. Дудаева или 3. ГамсаВнхурдиа несмотря на свои великорусские амбиции. Четвертые не желали упустить случая получить что-то от той тАЬзолотой жилытАЭ, которая открывалась в связи с формированием рынка оружия. Все эти мотивы и обстоятельства делали превращение огромной территории Северного Кавказа в зону военных действий вполне реальным.
Нарастание напряженности во всем регионе продолжалось вплоть до начала 1993 г., т.е. до эпизода осетино-ингушской этнической войны, вспыхнувшей между двумя соседними народами. Прекращение противостояния между президентскими структутрами и Верховным Советом и принятие вслед за этим Конституции Российской Федерации на референдуме 12 декабря 1993 г. стали, несомненно, мощными факторами, стабилизирующими ситуацию не только в стране в целом, но и в этом регионе. Вместе с тем расстрел Верховного Совета не усилил легитимности государстВнвенной власти. В нравственно-психологическом отношении позиВнции Президента РФ в этом регионе оставались весьма шаткими. Более того, именно на Северном Кавказе престиж Б. Ельцина в тот период был очень низким. Образ его связывался не с лучшиВнми, а с худшими качествами русского бюрократа: неуравновешенВнностью, необязательностью, вздорностью и стремлением к произВнволу, словом, его облик ассоциировался с весьма низкими показаВнтелями уровня общей культуры.
С 1992 г. перед руководителями северокавказских республик, равно как и перед лидерами национальных и общекавказских двиВнжений, возникла дилемма: либо поддерживать сепаратистские настроения и таким образом признать Чечню, возглавлявшуюВнся Д. Дудаевым, в качестве лидера северокавказского региона, либо отказаться от крайностей сепаратизма и поддержать идею целостности российской государственности, и, соответственно, умерить свои притязания в адрес Центра, смириться с тем росВнсийским президентом, который есть. Первый выбор означал бы возобновление Кавказской войны в совершенно иных по сравнеВннию с XIX в. исторических, экономических и политических услоВнвиях. И новые и старые руководители региона не стремились к этому. В Конфедерации народов Северного Кавказа какое-то вреВнмя еще проявлялись антироссийские настроения, но и в ней вскоре был осознан смысл указанной альтернативы. По сути дела отход М. Шанибова от руководства Конфедерацией (это произошло поВнстепенно в течение 1993 г.) означал ее отказ от притязаний на общекавказское представительство и на конфронтацию народных движений с властными структурами в регионе. В пользу пророс-сийской альтернативы сыграл и факт демонстративного сближеВнния Д. Дудаева и 3. Гамсахурдиа. Последний к тому времени уже зарекомендовал себя в качестве крайнего шовиниста. Его судьба не вызывала сочувствия ни у руководителей республик, ни в масВнсовом сознании населения. Союз этих двух политиков как бы проВняснил суть антироссийских амбиций дудаевской оппозиции: она насаждала этнократическую диктатуру в противовес российскому доминированию.
Ситуация на Северном Кавказе радикально изменилась к началу 1993 г. Теоретически варианты развития региона проясниВнлись. Республиканские руководители А. Галазов, А. Джаримов, В. Коков, М. Магомедов, В. Хубиев сделали твердый выбор в пользу российской государственности. Чечне предстояло одной испить горькую чашу испытаний в борьбе за равноправие с Россией. Насилие, совершенное над Домом Советов в октябрьские дни 1993 г., преобразовалось, многократно умножилось и обрушилось на многострадальный народ этой республики. Такова картина развертывания национально-этнических конфликтов в Северо-Кавказском регионе, если рассматривать ход событий в хронолоВнгической последовательности.
Если же иметь в виду территориальное развертывание конВнфликтных ситуаций, то следует признать, что конфликты на Северном Кавказе проходили не повсеместно, а через опредеВнленные локальные точки. Двигаясь с запада на восток в рамках данного региона, можно заметить такую последовательность соВнбытий: образование республики Адыгея (октябрь 1991 г.) и заВнкрепление этого решения в Конституции РФ способствовало смягчению национальной напряженности не только в КрасноВндарском крае, но и во всем Северо-Кавказском регионе; некоВнторая напряженность отмечается в Карачаево-Черкессии и КаВнбардино-Балкарии; далее следует зона конфликта между ОсеВнтией и Ингушетией, принявшего насильственную форму осеВннью 1992 г.; восточнее Ингушетии разгорается чеченский криВнзис, нараставший с конца 1991 г.; в многоэтническом ДагестаВнне имеются точки национальной напряженности, связанные с расселением лезгин и чеченцев-акинцев, но не перерастающие в открытый конфликт. Ситуацию в Калмыкии можно оценить как сравнительно спокойную.
Большую конфликтогенную роль в этом регионе играет факВнтор казачества. Казаки составляют значительную часть населеВнния в традиционно русских областях Северного Кавказа тАФ КрасВннодарском и Ставропольском краях и Ростовской области. Еще недавно они составляли и значительную часть населения во всех национальных автономиях Северного Кавказа. В настоящее время идет, хотя и медленно, процесс тАЬвымываниятАЭ русского населения из всех республик региона. Главный мотив пересеВнления русских тАФ ощущение опасности, возможности оказаться вовлеченными в кровавые столкновения, подобные тем, котоВнрые произошли в конце 1992 г. в Северной Осетии. После этих событий количество русских, покинувших эту республику, увеВнличилось только за один год в 3 раза. В Ингушетии также расВнтет количество домов с забитыми ставнями, ранее принадлежавших гребенским казакам тАФ самой древней ветви казачьего населения на Кавказе.
2. ОСЕТИНО-ИНГУШСКИЙ КОНФЛИКТ:
ОКТЯБРЬ-НОЯБРЬ 1992 г.
В определенной мере этот конфликт тАФ наследие сталинских времен. Как уже отмечалось, в 1944 г. чеченцы и ингуши тАФ коВнренное население Чечено-Ингушской Автономной Республики тАФ были насильственно депортированы в Казахстан и другие региоВнны Средней Азии. Сама республика была ликвидирована с переВндачей части территории Северо-Осетинской АССР. В состав переданных территорий входил и Пригородный район Северной Осетии, традиционно заселявшийся ингушским населением. В 1957 г. Чечено-Ингушская Автономная Республика была восстановлена, чеченцы и ингуши начали возвращаться в районы своего традиционного расселения, хотя в административном отВнношении Пригородный район остался в составе Северной ОсеВнтии. Тем самым уже тогда была создана почва для национально-этнической напряженности, которая в течение 30 с лишним лет не давала знать о себе, но в начале 90-х годов преобразовалась в открытый конфликт и вооруженные действия на территории РосВнсийской Федерации.
В какой-то мере сценарий осетино-ингушского конфликта наВнпоминает события в Нагорном Карабахе. Как и там, здесь в основу конфликта также были положены территориальные притязания тАФ вопросы тАЬземлитАЭ не только в чисто экономическом, ресурсном, но и в мифологически-культурном значении. Сходство состоит и в том, что быстрое нарастание национальной напряженности, проВнявившееся в массовых действиях, привело к открытому вооруженВнному конфликту. В данном случае вооруженное столкновение имело характер кратковременной вспышки, которая была погашена мощВнным силовым воздействием.
Напряженность в отношениях между осетинами и ингушами стала нарастать примерно с 1989тАФ1990 гг. как на волне суверенизации и повсеместного подъема национального самосознания, так и на основе призывов сведения счетов с прошлым. Как уже отмеВнчалось, часть ингушей, возвращавшихся в конце 50-х годов из мест этнической ссылки, начала селиться в Пригородном районе, т.е. в местах их традиционного расселения. Однако в администраВнтивно-правовом смысле эта территория оставалась закрепленной за Осетией. Ингуши же вообще не входили в число народов, имеВннем которых обозначалась какая-либо территория Советского СоюВнза. Они объединялись с чеченцами, составляя ветвь общего вайнахского этноса. Оба народа имели общую судьбу: их вместе высеВнляли и вместе реабилитировали.
Перестройка и демократизация создали условия для того, чтобы ингушский этнос заявил о своей самостоятельности. ПолитичесВнкие лидеры этого народа разъясняли ошибочность рассмотрения ингушей как ветви или клана чеченского этноса. Их разъяснения были восприняты с большим интересом и были поддержаны неВнкоторыми российскими политиками, которые усмотрели в дейстВнвиях лидеров своего рода антидудаевскую линию поведения: не вся Чечено-Ингушетия заражена сепаратизмом, а есть и здороВнвые силы народа, которые не мыслят своего существования вне исторических границ России. Вполне возможно, что в весьма узВнком кругу политиков этого направления зародилась мысль разыВнграть ингушскую карту. Во всяком случае полностью исключать такого рода планы было бы неосмотрительно.
Действительно, ингуши и чеченцы тАФ близкие, но не совпаВндающие друг с другом этнические группы. Их языки хотя и близВнки, но все же представляют собой разные языки, а не диалекты одного языка. История их схожа, но не вполне одинакова. Так, имамат Шамиля распространялся на Дагестан и Чечню, но не распространялся на ингушей. В культурном отношении ингуши больше тяготеют к профессиональной работе; для них высшей ценностью, как правило, является родной дом; среди ингушей выше доля специалистов с высшим и средним образованием.
Стремление к национальному самоопределению ингушей поВнлучило поддержку со стороны возглавлявшегося Р. Хасбулатовым Верховного Совета, который в июне 1992 г. принял Закон об обВнразовании Ингушской Республики в составе Российской ФедераВнции. Это решение вызывает исключительный интерес в силу своей внутренней противоречивости. Оно было вполне адекватным с точки зрения общей концепции суверенизации и тАЬнациестроительстватАЭ. Действительно, один из репрессированных народов, насчитывавший немногим более 200 тыс. человек, обретал самоВнстоятельный статус и вставал тАЬвровеньтАЭ со многими народами России. Россия на этом примере еще раз как бы демонстрироваВнла свой демократизм: захотела этническая группа получить статус республики и без промедлений получила его. Таким образом был осуществлен важнейший для ингушей шаг по пути превращения тАЬпотенциальной нациитАЭ (тАЬwould-be nationтАЭ) в реальную.
Однако политически и ситуационно этот шаг был совершенно не проработан. Дело в том, что вопрос о границах вновь образоВнванной республики даже не рассматривался, хотя он напрямую затрагивал интересы ближайшего соседа, иной этнической групВнпы тАФ осетин. Законодатель не мог не знать, что в отношениях между осетинами и ингушами уже существовала напряженность, обусловленная не только территориальными притязаниями, но и общекультурными различиями народов. В принципе процесс обВнразования республики и повышения статуса ингушского этноса мог бы быть использован для снятия этой напряженности. УмолВнчание же о потенциальном конфликте дало некоторым политиВнкам (в Центре и регионе) повод расценить принятое решение как, по сути дела, провоцирование его перехода из латентной формы в открытую.
Решение об образовании новой республики в сознании ингушВнского населения и его политических лидеров соединялось с ЗакоВнном о реабилитации репрессированных народов, принятым за полВнгода до образования республики, хотя статьи 3 и 6 Закона содерВнжат малопонятную формулу о тАЬтерриториальной реабилитациитАЭ, истолкованную в данном случае как недвусмысленная поддержка не только возможных, но и уже сформулированных территориВнальных притязаний. Во всяком случае лидеры ингушской партии тАЬНийсхотАЭ, созданной в 1988 г., заявляли о том, что 45% ингушВнской территории оказалось отторгнутой от ингушей в результате их выселения и последующих административно-территориальных преобразований. На таких же позициях стояли 2-й и 3-й съезды ингушского народа, состоявшиеся в сентябре 1989 г. и октябре 1991 г. Все это свидетельствовало о том, что определенная часть политиков тАЬновой волнытАЭ сформулировала от имени ингушского народа территориальные притязания (по крайней мере к СеверВнной Осетии) задолго до образования республики.
Одновременно тогда же выяснилось, что у вновь возникшей республики не только отсутствуют границы, но и нет единого, признанного подавляющим большинством ингушей лидера. На позицию тАЬвыразителя общеингушских интересовтАЭ претендоваВнло сразу несколько человек, которых поддерживали разные групВнпировки или кланы примерно с равными основаниями. Сама ситуация предлагала политико-этническим лидерам состязание в области поиска и отстаивания тАЬобщеингушской идеитАЭ, котоВнрой, естественно, стала идея тАЬсвященной земли предковтАЭ. ПроВнцесс формирования новогосударственного образования с самоВнго начала был осложнен защитой этнических интересов от тАЬобВнщего врагатАЭ.
Очень часто спрашивают: кто же персонально виноват в осетино-ингушском конфликте? Более того, требование тАЬназвать виВнновных поименнотАЭ и предать их судебному разбирательству выВндвигается в качестве чуть ли не основного условия нормализации осетино-ингушских отношений. Однако при охарактеризованных выше обстоятельствах события и не могли развиваться иначе. КонВнфликт стал по сути дела одной из проекций общероссийских преВнобразований, и те, кто утверждает, что он был тАЬспровоцирован МосквойтАЭ, вероятно, не так уж далеки от истины. Правда, это не было продуманным заговором и намеренным стравливанием двух народов, как не было и выполнением чьего-то тАЬсоциальВнного заказатАЭ по созданию национально-этнических конфликВнтов на Северном Кавказе в целях подрыва государственного могущества России и ее последующего развала. Но сами того, видимо, вовсе не желая, инициаторы всей этой кампании понеВнволе провоцировали создание ситуации, которая должна была разВнвиваться по законам межэтнических отношений в сторону открыВнтого конфликта. Возникновению его содействовали кризис ВоВноруженных Сил России, появление рынка оружия, борьба местВнных элит за власть и влияние, равно как и политические интриги в высших эшелонах власти. Конфликт мог бы принять и более кровавые формы, если бы общеингушский лидер оказался челоВнвеком дудаевского типа. То, что Р. Аушев, избранный в феврале 1993 г. Президентом республики, несколько позже вступил на политическое поприще, помогло ему отмежеваться от наиболее экстремистской тАФ антиосетинской и антироссийской тАФ части ингушских политиков.
Имея в перспективе нарастание волны экстремизма и терВнриториальных притязаний в местах совместного проживания осеВнтин и ингушей, осетинские руководители, брошенные тогда на произвол судьбы российским руководством, не могли сидеть сложа руки. Тем более, что его подпирала и волна осетинского эксВнтремизма: первые отряды осетинской самообороны начали форВнмироваться еще в 1990 г. Их объединял лозунг: отстоять территоВнриальную целостность республики любыми средствами, а, если понадобится, то и с помощью силы. Нельзя было исключать и позиции экстремистского националистического крыла, которое всегда возникает в ходе созревания конфликтов такого рода. Вполне возможно, что в замыслы осетинского экстремизма вхоВндило отыскание средств для изгнания ингушского населения из сел совместного проживания и самого Владикавказа. Эта линия практической политики всячески подчеркивала культурно-бытоВнвую несовместимость соседствующих народов. В качестве аргуВнмента использовался и факт сталинских репрессий против ингушей, который сторонниками этноэкстремизма рассматривался как заслуженная акция, хотя справедливости ради заметим, что (даже не вдаваясь в исторические подробности) любому челоВнвеку должно быть ясно: подавляющее большинство ныне живуВнщих ингушей в 1944 г. либо были совсем маленькими детьми, либо вовсе не родились на свет и если знают о тех событиях, то только по рассказам стариков, а уж сознательно участвовать в них тем более не могли.
Таким образом, к середине 1991 г. настроения этнического эксВнтремизма получили значительное распространение и у осетин, и у ингушей. Заслуживает внимания и тот факт, что дудаевское рукоВнводство Чечни с момента установления своего режима проводило кадровую чистку по национальному признаку. Жертвами ее стали прежде всего представители ингушской интеллигенции, сосредоВнточенной в Грозном тАФ столице Чечено-Ингушетии. Разделение республик, как это ни парадоксально, ударило не только по русВнским, но в первую очередь по представителям интеллектуальных профессий ингушской национальности.
В 1991 г. и осетины и ингуши изыскивают средства для закупВнки оружия, не гнушаясь и такими мерами, как обложение денежВнной данью руководителей предприятий.
К началу 1992 г. тАЬвсеобщее вооружение народатАЭ в Ингушетии завершилось. К тому времени законы Российской Федерации переВнстали действовать на ее территории. В противовес друг другу осеВнтинская и ингушская стороны создавали отряды самообороны. (Надо сказать, что организация военного дела в Осетии была траВндиционно значительно выше, чем в любой другой республике СоВнветского Союза.) А в мае 1992 г. на Военно-Грузинской дороге произошел известный инцидент грузино-осетинской этнической войны, в результате которого 36 человек были убиты неизвестныВнми лицами. После этого на некоторых предприятиях ВладикавкаВнза начали заниматься изготовлением оружия. Этнический конфликт как бы переваливал через Кавказский хребет вместе с сотнями и тысячами беженцев из Южной Осетии, которые взывали о помоВнщи к своим единокровным братьям. В то же время кударцы готоВнвы были с оружием в руках отстаивать интересы единого этноса. .Это была еще одна линия напряженности, которая дала о себе знать в последующем.
При расследовании обстоятельств осетино-ингушского конВнфликта возникал и вопрос о том, был ли назначен тАЬчас "X"тАЭ, т.е. было ли массовое выступление ингушей в ночь с 30 на 31 октября 1992 г. заранее спланированной акцией? На этот вопрос трудно ответить однозначно. Дело в том, что в Ингушетии в тот момент не было общереспубликанского руководства. Но некоторые дейстВнвия ингушской стороны как бы подталкивали осетинское населеВнние к мысли, что каким-то образом нападение на осетин в селах совместного проживания готовилось заранее. Так, известны факВнты вывоза детей из тех населенных пунктов, которые через неВнсколько дней стали ареной конфликта. Кроме того, взрослое ингушское население прибывало в Ингушетию со всех концов России. Однако в развитии событий преобладал все же, на наш взгляд, стихийный компонент. В течение октября, а особенно после 20 октября, т.е. после того, как в селе Октябрьском была раздавлеВнна 12-летняя девочка-ингушка, а 22-го были убиты еще двое ингуВншей, взрыв мог произойти каждую минуту. После этих событий обстановка накалилась до предела. Похороны этих уже не первых жертв конфликта превратились в митинги, на которых формироВнвались тАЬотряды самооборонытАЭ, выдвигались требования об отстраВннении местных властей и проведении внеочередных выборов. Того же потребовала и объединенная сессия депутатов трех районов Ингушетии тАФ Назрановского, Малгобекского и Сунженского. Ход событий, однако, повернулся несколько иначе.
Стрельба для всего населения Пригородного района стала почти привычным делом уже в 1991 г. В районе химзавода стрельба в ночь с 30 на 31 октября обернулась трагическими последствияВнми. Неизвестные из ингушских домов в Кимбелеевской открыли огонь по заводу. В ответ осетинские тАЬсилы самооборонытАЭ обстреВнляли ингушские дома. В 23 часа раздался вой заводской сирены. В это же время началась стрельба в селах Карца, Октябрьском, Куртате и Дачном. Во всех районах Ингушетии в течение неВнскольких часов стало известно: в Пригородном районе тАЬбьют наВншихтАЭ. Масса ингушей двинулась в сторону границы с Северной Осетией, перекрыв движение.
Главным вопросом для той и другой стороны стал на какое-то время вопрос о более мощном вооружении. Причем и в ИнгушеВнтии, и в Осетии источниками вооружения так называемых отрядов самообороны оказались воинские части. Толпы людей окружали КПП, военные училища, другие места расположения воинских частей и требовали выдачи им оружия. Был случай, когда осетинВнские боевики вынудили одного из командиров воинской части раздать народу оружие под угрозой уничтожения членов семьи, захваченных ими в качестве заложников. А ингушские боевики разоружили несколько БТР.
В течение первых двух-трех дней конфликта ингушская стоВнрона имела явный перевес. Вооруженные ингуши нападали на посты милиции, на отдельные воинские части, захватывали заложников, строили укрепления и надеялись на то, что их цели осуществятся. Казалось, что тАЬисконная землятАЭ наконец-то отвоеВнвана и восторжествовала историческая справедливость.
Но и осетинская сторона не бездействовала. С утра 31 октябВнря было объявлено об агрессии, о том, что тАЬотечество в опасносВнтитАЭ. Масса осетинского населения, в первую очередь молодежь, требовала оружия. Осетинское руководство получило поддержку со стороны Северо-Кавказского военного округа. 1-го ноября геВннерал Г. Филатов, выступая по Северо-Осетинскому телевидеВннию, заявил: тАЬСегодня в 12 часов 45 минут приземлился первый самолет с десантниками, техникой и вооружением, которые буВндут размещены на территории Осетии. Россия не забыла своих верных сынов, осетин, которые верой и правдой служили ей долВнгие годы. И уже сегодня.. десантники начнут во взаимодействии с войсками МВД России, МВД СО ССР боевые действия против агрессоров.. и с каждым часом это сопротивление и давление на агрессора будет возрастать.. Я думаю, что мы недолго будем здесь вычищать всех, кто.. нарушает мирный труд Осетии, и не только осетин, а всех людей, которые живут на территории Осетии. Я хочу предупредить, чтобы они ушли с этой территории и не мешаВнли тем народам, которые живут здесь, на этой территории, и котоВнрые жили до этого в мире и дружбе долгие годы. И я уверен, что дальше будут житьтАЭ. Ключевые слова этого конфликта тАЬагрессиятАЭ и тАЬвычищениетАЭ (трансформировавшиеся впоследствии в тАЬэтничесВнкую чисткутАЭ и тАЬгеноцидтАЭ), к сожалению, были произнесены росВнсийским военачальником.
После некоторых колебаний, получив санкции прибывших на место представителей российского правительства Г. Хижа и С. Шойгу, военное командование округа отдало распоряжение о раздаче оруВнжия, и ополчение осетин перешло в контрнаступление на села смешанного проживания, захваченные ингушами, тАФ и это контрВннаступление тоже развивалось по законам этнической войны. Ингушское население бежало из своих домов, их имущество разграблялось, а дома разрушались до фундамента.
Если в первые дни насильственного конфликта разрушались осетинские дома, то теперь разрушались ингушские дома тАФ почти все без исключения. Цель этой операции очевидна: сделать так, чтобы у ингушей как можно дольше не появилось желание верВннуться в места совместного проживания. Одновременно по зараВннее подготовленным спискам вооруженные люди обходили кварВнтиры и дома во Владикавказе, в которых проживали ингуши, выВнселяли их оттуда и превращали в заложников теперь уже осетинВнской стороны.
Загадка осетино-ингушской войны заключается в том, что внутренние войска, находившиеся в районе конфликта, не спеВншили его остановить. Указ Б. Ельцина о введении режима чрезВнвычайного положения в этой зоне был принят только 2 ноября. Лишь после этого во Владикавказ стали прибывать воинские подразделения, в общей сложности более 3 тыс. человек, перед которыми была поставлена задача разъединения враждующих стоВнрон. Многие ингуши, не дожидаясь окончания операции, уходиВнли из своих сел, понимая, что месть может быть жестокой. ПоВнстепенно они осознавали, что стали жертвами провокации. ДеВнсятки тысяч людей оказались беженцами, лишившимися крова, жилья, нажитого имущества. Многие потеряли своих близких, а кое-кто и с осетинской, и с ингушской стороны потерял и свое честное имя. Вспышка семидневной осетино-ингушской этниВнческой войны была повсеместно ликвидирована уже к 6 ноября, но последствия ее тАФ моральные, психологические, социальные, экономические тАФ не преодолены до сих пор.
Уже упоминавшимся Указом Президента России от 2 ноября 1992 г. на территории Северной Осетии и Ингушетии было ввеВндено чрезвычайное положение, которое, однако, не принесло усВнпокоения. Первый глава временной администрации в зоне конВнфликта Г. Хижа недвусмысленно заявил о поддержке осетинской стороны в возникшем конфликте, возможно, полагая, что таким путем можно будет спровоцировать на вступление в открытый конфликт генерала Д. Дудаева и, воспользовавшись таким предВнлогом, покончить с тАЬчеченским факторомтАЭ. Однако этот расчет оказался глубоко ошибочным как в тактическом плане, так и по существу. Косвенным признанием ошибочности занятой позиВнции, включавшей в себя применение российских войск против ингушского населения Пригородного района, стал в 1993 г. Указ Б. Ельцина о возвращении ингушских беженцев в четыре населенВнных пункта, ранее бывших селами совместного проживания.
О неопределенности российской политики в этом наиболее остром регионе свидетельствует и тот факт, что за короткий проВнмежуток времени здесь сменилось пять глав администрации района чрезвычайного положения, причем один из них, В. Поляничко, был убит группой террористов 1 августа 1993 г. К концу первого полугодия 1993 г. итог ингушско-осетинского конфликта сосВнтавил 600 человек убитыми (171 тАФ с осетинской стороны, 419 тАФ с ингушской, 60 человек тАФ иных национальностей) и 315 человек пропавшими безвести; было сожжено и разрушено около 4 тыс. жилых домов. Поданным федеральной миграционной службы РФ, на территории Осетии было более 7 тыс. беженцев, на территории Ингушетии тАФ около 50 тыс. К концу 1993 г. в зону конфликта были введены войска и достигнута тАФ при участии Президента России тАФ договоренность о примирении осетинской и ингушВнской сторон. По итогам своей поездки в район конфликта Б. ЕльВнцин издал упоминавшийся Указ о возвращении ингушских беВнженцев.
Для того чтобы найти путь к примирению двух соседствующих народов, необходимо было прежде всего отказаться от тех тАЬгенераВнлизацийтАЭ, которыми сопровождается любой насильственный конВнфликт. Известно, что в подобных ситуациях каждая из сторон соВнздает свою версию конфликта, у каждой стороны свой счет к проВнтивоположной стороне, каждая требует справедливости по отноВншению к себе. Осетинская сторона в своей версии генерализации конфликта обратилась к истории Великой Отечественной войны и назвала действия ингушской стороны тАЬагрессиейтАЭ. Ингушская стоВнрона избрала не менее жесткий термин, содержащий столь же широкое обобщение, тАФ тАЬгеноцидтАЭ. Ближе всего к истине было бы признание того факта, что в данном конфликте на какое-то время одержали верх законы этнической войны тАФ самой кровавой, бесВнпощадной и жестокой. Вряд ли есть смысл детально описывать все факты и эпизоды этой войны. В принципе они не отличаются от того, что происходило в подобных случаях в других этно - национальных войнах, включая Афганистан, Таджикистан, Нагорный Карабах, некоторые африканские страны, действия тамильских повстанцев в Шри-Ланке и т.д.
Через три года стороны подошли к необходимости урегуВнлирования отношений. А. Галазов назвал Р. Аушева своим другом. Р. Аушев, в свою очередь, уважительно отнесся к А. Галазову. НаВнстало время тАЬсобирать камнитАЭ и строить мирные, нормальные отВнношения. Время тАФ лучший лекарь. Не надо бередить раны и исВнкать виновных персонально. Больше всего тАЬвиноватытАЭ тАЬроссийВнские преобразованиятАЭ и недальновидность ответственных лиц;
Незрелость тех государственных мужей, которые взяли на себя отВнветственность за судьбы страны в этом конкретном случае, однако не справились с задачей, не выдержали испытания.
3. ЧЕЧЕНСКИЙ КРИЗИС
Существует несколько интерпретаций чеченского кризиса в российском обществе. Две из них являются доминирующими:
последовательно демократическая интерпретация состоит в том, что чеченский кризис есть результат освободительной борьбы Чечни против российского неоколониализма (наиболее последовательный адепт данной точки зрения тАФ С. Червонная); последоВнвательно государственническая позиция состоит в том, что чеченВнский конфликт есть лишь звено в цепи событий, связанных с реаВнлизацией планов, направленных против целостности России (один из представителей этой точки зрения тАФ А. Нуйкин). В первом случае в качестве высшей ценности и основания аргументации выВнступает идея свободы и независимости народа, сопряженная с этнонациональными установками; во втором тАФ идея сохранения цеВнлостности государства, которое также должно содействовать утВнверждению демократических свобод.
Как и во всякой ситуации открытого конфликта, та и другая сторона имеет тАЬсвою правдутАЭ. Вместе с тем ход развертывания конфликта определяется не идеологическими постулатами, а конВнкретными событиями, переплетением реальных интересов, не только сформировавшихся заранее и заблаговременно, но и констеллирующихся в ходе борьбы. Каждая из сторон конфликта проВнбовала различные методы достижения своих целей. Сталкиваясь с сопротивлением в их реализации, она меняла эти методы и переВнводила конфликтое состояние в новые измерения.
Подобное изменение позиций особенно отчетливо просматВнривается при рассмотрении начальной фазы конфликта. Так, в 1990 г. Д. Дудаев при содействии Г. Бурбулиса, М. Полторанина и А. Руцкого был приглашен на пост лидера Объединенного конгресса чеченского народа. Народные движения существоВнвали тогда во всех республиках Северного Кавказа как силы, противостоявшие официальным властям. Вплоть до 1991 г. они развивались по прибалтийской модели. Лидеры движений, опираясь на волну демократизации и подъема национального самосознания, должны были сменить прежнюю партийно-соВнветскую элиту. Однако этот вариант развития внутри России осуществился только в Чечне, но и здесь он прошел с большиВнми осложнениями.
Включившись в политику, Д. Дудаев разработал собственную концепцию утверждения власти в Северо-Кавказском регионе и начал проводить ее с завидной настойчивостью. Он почувствовал возможность последовать примеру Прибалтийских республик и сделаться вождем Северного Кавказа в борьбе за отделение от России. В своих планах или настроениях он опирался на радиВнкальных лидеров Конфедерации горских народов и на помощь определенных сил в независимых Закавказских государствах (прежВнде всего 3. Гамсахурдиа). Внутри республики как человек редкой карьеры среди чеченцев, получивший приличное образование, приобретший военную выправку и генеральские погоны в Советской Армии, Д. Дудаев сразу же обрел статус харизматического лидера среди значительной части населения горной Чечни.
Лидеры демократического окружения российского президенВнта, вызвавшие Д. Дудаева из политического небытия, явно проВнсчитались, полагая, что он будет проводить политику на основе принципов тАЬравного обменатАЭ. Их ошибка состояла не только в слабом знании психологии политической борьбы, но и в том, что они явно не учли многоплановый и взрывоопасный характер всей ситуации, сложившейся в Северо-Кавказском регионе уже к концу 1990 г. Кроме того, они не понимали, что принцип тАЬравного обВнменатАЭ в сознании Д. Дудаева и его сторонников выглядел неВнсколько иначе, чем в сознании демократов. Ведь почти все предВнставители нынешней чеченской политической элиты родились не у себя на родине, а в местах ссылки. Память о выселении народа несомненно диктует особое отношение как к СССР, так и к России.
В дальнейшем, как это часто бывает в развитии политическоВнго конфликта, в него вовлекались все новые и новые ресурсы, приобретавшие видимость самостоятельных факторов. Речь идет прежде всего о кризисе в российской армии, формировании и использовании рынка оружия, о контроле за сырьевыми ресурсаВнми, транспортными магистралями и воздушными путями, об элеВнментарной жажде отмщения уже не за прошлое, в за конкретные действия, совершенные в ходе боевых операций с обеих сторон. Эта жажда отмщения стала действовать как самостоятельный фактор с первых же дней боевых действий как с той, так и с другой стороны Она способствовала воспроизводству конфликта во все более широких масштабах. Особое значение здесь имела не только тАЬнорма жертвтАЭ, ежедневно приносимых на алтарь военВнного противостояния, но и свидетельство о варварстве, зафиксиВнрованное монументально тАФ город Грозный как культурный и индустриальный центр оказался разрушенным. Его центральная часть была превращена в сплошные развалины уже в ходе боев к середине 1995 г. Степень разрушения города вполне сопоставима с тем, что осталось от Варшавы или Ленинграда после окончания второй мировой войны.
В отличие от осетино-ингушского конфликта чеченский криВнзис не может быть охарактеризован как конфликт этнонацио-нальный. Если быть более точным, то надо сказать, что здесь сталВнкиваются две экстремистские силы, представляющие в том и друВнгом случае наиболее радикальные (в смысле готовности к насиВнлию) слои тАЬгосударственниковтАЭ, с одной стороны, России и росВнсийской армии, а с другой тАФ чеченских сепаратистов. Стремление продолжать войну тАЬдо победного концатАЭ тАФ таков интерес, объединявший, как это ни парадоксально звучит в нынешней сиВнтуации, ту и другую группировки. Именно данное обстоятельство составляет наиболее существенную характеристику чеченского кризиса: как с той, так и с другой стороны он не является отраВнжением реальных интересов всего общества, от имени которого действуют радикалы. Сепаратистская идеология в Чечне, равно как и жестко государственническая точка зрения, отстаиваемая некоторой частью российского генералитета, правительственных кругов и интеллектуальных сил, представляют собой лишь тАЬмобиВнлизационные концепциитАЭ, позволяющие каждой стороне тАЬсохраВннять лицотАЭ и добиваться поддержки определенной части населеВнния. С этой точки зрения, очевидно, правы те аналитики чеВнченского кризиса, которые возлагают ответственность за развяВнзывание этого конфликта на тАЬпартию войнытАЭ. ИдентификаВнция этой партии, равно как и выявление ее структуры и инфраВнструктуры, тАФ дело криминологического исследования, а не теоВнретического анализа, поэтому мы не будем больше касаться данВнного вопроса.
Другое отличие чеченского конфликта от осетино-ингушского состоит в том, что он в более явной форме был инициирован тАЬсверхутАЭ. Это не территориальный конфликт, в котором задеваВнются интересы конкретной части населения, проживавшей на определенной территории или клочке земли. Это прежде всего конфликт, инициированный во властных структурах на основе личностных и групповых амбиций, рационализируемых с помоВнщью соответствующих тАЬидейно-патриотических лозунговтАЭ.
Общее же с осетино-ингушским конфликтом состоит в том, что и этот как бы региональный конфликт есть проекция общеВнроссийских процессов и интересов на развитие региона. Даже если рассмотреть способ его инициирования, то легко можно заВнметить, что невозможность урегулирования отношений между Чечней и Россией была задана не объективными обстоятельстваВнми, а невозможностью встречи между Президентом России Б. ЕльВнциным и Д. Дудаевым. Эта точка зрения представлена в обстояВнтельном докладе, подготовленном группой аналитиков во главе с В. Тишковым. Его авторы с достаточной убедительностью показыВнвают, что главным моментом, определившим выбор между перегоВнворами и силовыми методами, превратившимися в чеченскую войВнну, был тАЬличностный фактортАЭ. Объективной необходимости, а тем более неизбежности разрешения кризиса с помощью армии и иных силовых структур не было. тАЬРоль куркатАЭ тАФ пускового меВнханизма в эскалации конфликта сыграли прежде всего личные амбиции, действовавшие с обеих сторон. Еще весной 1994 г. плаВннировалось мирное урегулирование чеченского кризиса. До этого времени федеральные власти не обращали особого внимания на процессы, происходившие в криминогенном регионе, так как гоВнловная боль по поводу отношений с Татарстаном была сильнее, а интеллектуальных сил, способных действовать сразу на нескольВнких направлениях региональных конфликтов, просто не было. ВскоВнре после того, как был заключен договор с Татарстаном (15 февраВнля 1995 г.) и предприняты первые шаги к организации переговорВнного процесса с Чечней, механизм политического урегулирования стал давать одну осечку за другой.
Еще одна особенность чеченского кризиса состоит в том, что в нем в гораздо большей степени, чем в осетино-ингушском конВнфликте, проявились символические аспекты такого рода столкВнновений. тАЬГосударственный суверенитеттАЭ, тАЬгосударственное равВнноправие с РоссиейтАЭ, тАЬорганизация государственной границытАЭ, введение своей системы гражданства и паспортизации, принятие собственной Конституции и специфического законодательства, основанного на шариате, тАФ все эти цели имеют прежде всего символический характер. Они направлены на то, чтобы повысить статус политических деятелей регионального масштаба, приравВннять его к статусу политиков и администраторов современных крупных государств. Правящая элита тАЬпотенциальной нациитАЭ стреВнмится стать реальным участником мировой политики и получить определенные права в мировом сообществе, опираясь на всю соВнвокупность символов, использование которых означает в языке современной политики самостоятельность государства.
Вся эта утвердившаяся уже в практике общения мировых соВнобществ символика представляет собой символический ряд перВнвого порядка, который и составляет содержание интересов сепаВнратистской верхушки чеченского общества. Затем такая общая символика суверенитета облекается символами второго порядВнка, которые у чеченцев имеют, в частности, вид особого герба с изображением лежащего волка в обрамлении созвездия из деВнвяти звезд, каждая из которых символизирует один из главных чеченских тейпов. Эта символика фиксируется также в виде зелеВнного знамени с узнаваемой исламской идентификацией; в виде исполнения особого коллективного обряда тАФ зихра, обозначаюВнщего принадлежность к вайнахскому сообществу, и т.д. Эта симВнволика второго порядка должна обозначить тАЬособостьтАЭ чеченскоВнго сообщества среди других сообществ, народов и государств. Суть идеи государственной независимости и состоит в том, что она должна в первую очередь обеспечить сохранность символов второго порядка. Промежуточным звеном между символами перВнвого и второго порядка явилась попытка выработать идеологию тАЬантирусизматАЭ, которую предпринял Д. Дудаев в период его преВнзидентства.
Важно заметить, что степень приверженности этой символике стала в ходе данного конфликта не только критерием, но и средстВнвом социальной дифференциации, прежде всего основанием для продвижения в иерархии политической власти, которая может подкрепляться весьма существенными имущественными привилеВнгиями. Действительно борьба за самостоятельность Чеченской ресВнпублики открыла небывалые возможности личного обогащения для тех, кто контролировал потоки вооружений и пути распространеВнния наркотиков, кто активно участвовал в криминализации данВнного региона, которая стала лишь наиболее характерным проявлеВннием общероссийского политического и экономического кризиса. Однако материальные интересы действовали здесь не в обнаженВнном виде, а облекались и облекаются в символические одежды сепаратистской идеологии.
Оба уровня символического пространства оказываются весьВнма далеко отстоящими от массовых жизненных интересов. Более того, борьба за утверждение в символическом пространстве влеВнчет за собой огромные жертвы в реальном жизненном мире сообВнществ, втянутых в конфликт по поводу символических интересов. Речь идет как о жертвах в виде человеческих жизней, пожираемых войной, так и о разрушении материальных, вещественных ценВнностей. Следовательно, одновременно с массовыми процессами обнищания, разрухи, обострения эпидемиологической ситуации, увеличением риска катастроф, с практикой повседневных убийств и разрушения жилищ идет процесс личного обогащения очень узВнких групп людей тАФ политических элит, воплощающих в своем поведении приверженность символическим ценностям первого и второго порядка. В рамках этих групп идеальные и материальные интересы объединяются и действуют заодно, в то время как в масВнштабах всего сообщества они оказываются не только несовпадаюВнщими, но и противостоящими друг другу.
Важная сторона конфликта, особенно в его насильственном воплощении, состоит в том, что он представляет собой определенВнную форму подготовки кадров, готовых к применению насилия, привыкших или привыкающих к убийству себе подобных, охваВнченных жаждой отмщения за свое унижение в бессмысленной войВнне. В общероссийских масштабах вновь воспроизводится потерянВнное афганское поколение; а в Чечне вырастают национальные геВнрои, хорошо владеющие оружием, умеющие организовывать ночные засады и обстрелы, обученные тактике городского боя, споВнсобные организовать рейд для захвата заложников в городской больнице, но непривыкшие к организации элементарной хозяйстВнвенной жизни. По мнению именно этой части чеченского населеВнния только российская сторона несет ответственность за огромВнный материальный ущерб, причиненный республике, и, следоваВнтельно, она должна тАЬкомпенсировать этот ущербтАЭ за счет российВнского населения.
. Выход из чеченского кризиса может быть обеспечен лишь на основе отделения символических ценностей от повседневных интересов. Символическое пространство, вырабатываемое конфликтующими сторонами, представляет собой источник принципов. Чтобы перейти к процессам мирного урегулирования, необходимо, как известно, искать компромисс на почве взаимных интересов, а не упираться в принципы. Если чеченская сторона будет постоянно отстаивать суверенитет, не отдавая себе отчета в содержательном характере реальной практики, которая стоит за этим понятием, а российская сторона будет отстаивать конституВнционные принципы безотносительно к их конкретному содержаВннию, то это будет означать прежде всего поддержку тАЬпартии войВннытАЭ в чеченском конфликте. Прекращение военных действий на основе договоренностей августа 1996 г. на уровне А. Лебедь тАФ А. Масхадов означает прорыв в символических пространствах, созданных определенной частью политической и интеллектуальВнной элиты обеих сторон, в пользу важнейшей ценности повсе-; дневного бытия тАФ сохранения человеческих жизней. Критика этих договоренностей с позиций ущемления целостности РоссийскоВнго государства, равно как и с позиций паритета Чечни и России, означает эксплуатацию символов первого и второго порядка в пользу интересов тАЬпартии войнытАЭ.
Вместе с этим смотрят:
Кризис подросткового возрастаКультура общенияКультурологическая и сексуальная теория ФрейдаЛидерство и руководство