Мифология большого города

СОДЕРЖАНИЕ

Введение .

Глава I. Париж Бальзака

Глава II. Лондон Диккенса

Глава III. Петербург Достоевского

Глава III. Варшава Пруса

Заключение

Список литературы

Введение

Город, место пребывания человека, всегда интересовал литературу. С одной стороны, город формировал свой тип человека, с другой тАУ являлся самостоятельным телом, живущим и имеющим равные права со своими обитателями.

Урбанистическая литература порождена эпохой подъема буржуазии. Вспомним тАЬКартину ПарижатАЭ Мерсье, в которой автор наряду с изображением архитектуры уделяет внимание общественным нравам и законам Парижа. А тАЬПерсидские письматАЭ Монтескье тАЬсодержат притворно тАУ наивную критикутАЭ этого города.

В XIX веке поэзия урбанизма привлекла внимание Эжена Сю, Виктора Гюго, Томаса де Квинси, Оноре де Бальзака, Чарльза Диккенса, Ф.М. Достоевского, Болеслава Пруса и ряда других писателей. Примечательно то, что урбанистическая тематика Бальзака, Диккенса, Достоевского и Пруса перерастает в мифологию большого города. Это отражает громадные изменения в жизни человечества XIX века, а именно, исход сельского населения из деревни в город. Таким образом в XIX веке численность больших городов стала превышать миллион. Город становится формой жизни человечества, стягивающий в себя весь цвет любой нации.

Данная работа посвящена раскрытию мифа таких городов, как Париж, Лондон, Петербург, и Варшава в творчестве писателей XIX века. Мы будем опираться на исследования, так или иначе затрагивающие некоторые аспекты нашей проблемы и таким образом помогающие раскрыть избранную тему. В частности, это монографии и отдельные книги: Анциферов Н.П. Душа Петербурга. Петербург Достоевского. тАУ Саратов, 1982; Творчество Ф.М. Достоевского: искусство синтеза / Под ред. Г.Х. Щенникова и Р.Г. Назирова / - Екатеринбург, 1991; Бирон В.С. Петербург Достоевского. тАУ Л., 1991; Соловьев С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского. тАУ М., 1979; Ивашева В.В. Творчество Диккенса. - М 1960; Тугушева М. Чарльз Диккенс. Очерк жизни и творчество. тАУ М., 1979; Обломиевский Д. Бальзак. Этапы творческого пути. тАУ М., 1961; Бахмутский В. тАЬОтец ГориотАЭ Бальзака.- М., 1970; Цвейг С. Три мастера. Бальзак, Диккенс, Достоевский. тАУ М., 1992: Кучборская Е.П. Творчество Бальзака. тАУ М., 1970.

Обломиевский в книге тАЬБальзак. Этапы творческого пути.тАЭ анализирует Париж Бальзака на примере двух романов: тАЬОтец ГориотАЭ и тАЬУтраченные иллюзиитАЭ. Автор большое внимание уделяет изображению Бальзаком помещений, домов, салонов, где разворачивается действие и делает вывод, что у Бальзака это не просто описание, а скорее какой-то символ, имеющий огромное значение для раскрытия образа героя и его жизни.

Бахмутский, рассматривая роман тАЬОтец ГориотАЭ, сопоставляет два мира, царящие в Париже тАУ низ и верх, роскошь и нищету тАУ и заключает, что эти два полюса взаимосвязаны, они соприкасаются друг с другом, друг от друга зависят, тАЬнизом и верхом управляют одни и те же законытАЭ.

Изображению Лондона Диккенса ряд работ посвятил английский исследователь Декстер (W. Dexter. The London of Dickens. тАУ L., 1923), но перевода на русский язык этих работ не было.

Из русской литературной критики, затрагивающей тему города у Диккенса, для нас представляет интерес монография В.В. Ивашевой тАЬТворчество ДиккенсатАЭ, в которой автор считает, что центром изображения у Диккенса часто является Лондон, город нового капиталистического типа, с контрастирующими картинами блеска и нищеты. В.В. Ивашева в своей работе отмечает самые яркие описания из жизни Лондона, так или иначе влияющие на развитие сюжета или поведение героев.

В книге тАЬДуша Петербурга. Петербург ДостоевскоготАЭ Н.П. Анциферов рассказывает об истории создания города, его великолепной архитектуре, посвящает несколько глав изображению города в творчестве русских поэтов и писателей, таких как Сумароков, Державин, Ломоносов, Пушкин, Гоголь. Петербургу Достоевского автор уделяет большое внимание. Он олицетворяет его с каким-то таинственным существом, равноправно живущим вместе с героями Достоевского. Н.П. Анциферов подробно анализирует роман тАЬПреступление и наказаниетАЭ, предлагает совершить читателю экскурсию по местам действия этого романа.

Работ, посвященных раскрытию образа Варшавы, на русском языке нет, поэтому 4 глава данной дипломной работы является самостоятельной.

Представленная дипломная работа состоит из Введения, четырех глав и Заключения.

В I главе речь идет о Париже Бальзака.

II глава посвящена Лондону Диккенса.

Петербург Достоевского тАУ тема III главы.

В IV главе сделана попытка отобразить миф Варшавы, раскрытый в произведении Пруса тАЬКуклатАЭ.

Заключение содержит основные выводы дипломной работы.

Глава I. Париж Бальзака.

Париж тАУ город с большой историей, переживший за свое существование немало перемен. Его образ, со своими социальными контрастами, нравственными законами давно уже привлекал внимание писателей.

Наиболее важным памятником литературного урбанизма XVIII века является тАЬКартина ПарижатАЭ Мерсье, в которой автор изображает не только дворцы и храмы, но и общественные и частные нравы, господствующие законы, безграничное величие Парижа, его великую роскошь и крайнюю нищету.

В XIX веке поэзия урбанизма привлекла В. Гюго, Э. Сю, О. Бальзака, каждый из которых показал свой Париж.

В романе тАЬПарижские тайнытАЭ Эжен Сю, правдиво рисуя, с одной стороны разложение и упадок, царящие в тАЬвысшихтАЭ слоях общества, а с другой стороны, нищету и нравственное разложение, которые выпали на долю народа, вводил читателя в нищенские лачуги, в тюрьмы, больницы, кабаки и разбойничьи притоны Парижа, которые до сих пор оставались вне сферы изображения художественной литературы. Автор не жалел самых мрачных красок, чтобы показать нищету и бедность, полуголодное существование трудящихся Парижа.

Виктор Гюго в романе тАЬСобор Парижской богоматеритАЭ отразил историю средневековой Франции, где одним из главных храмов является Собор тАУ символ духовной жизни народа и одновременно его же поработитель. Париж с высоты башен Собора тАУ это тоже герой роман, средневековый Париж с его островерхими крышами, дворцами и башнями. В романе тАЬОтверженныетАЭ Гюго рисует Париж бедноты, жалких и мрачных трущоб. Именно в этом романе появляется историческая символика Парижа XIX века тАУ баррикады, ведь за 81 год Франция пережила 5 революций. Автор изображает судьбу бедняков, их долю, одинаково несчастную и при диктатуре Наполеона, и при Бурбонах, и при Июльской монархии.

Наиболее полно раскрыл образ Парижа в своем творчестве Оноре де Бальзак, в произведениях которого Париж тАУ тАЬэто город тАУ маяк провинциальных честолюбцев, слетающихся к нему, словно бабочки на огоньтАЭ.

Роман тАЬОтец ГориотАЭ положил начало изображению Парижа, его блеска и нищеты одновременно. С первых строк романа Бальзак помещает нас в катакомбы Парижа тАУ пансион Воке тАУ это не нарядный Париж, а предместье, где обитает мелкий городской люд. Б.Г. Реизов замечает по этому поводу, что тАЬдрама романа развивается в парижском тАЬадутАЭ, одной из пыток которого является пошлость и нищетатАЭ. Характеристика пансиона Воке подчеркивает устарелость, старомодность вещей и людей наполняющих собой пансион. Здесь имеется мебель тАЬизгнанная отовсюду, но несокрушимая и помещенная сюда, как помещают отходы цивилизации в больницы для неизлечимыхтАЭ, мебель тАЬветхая, чуть живаятАЭ; тАЬмерзкие гравюры, от которых пропадает аппетиттАЭ. Здесь носят тАЬвышедшие из моды, перекрашенные и снова выцветшие платьятАЭ, щеголяют в тАЬветхом бельетАЭ. Здесь, наконец, беспрестанно встречаются потухшие, выцветшие глаза, тАЬсморщенныетАЭ лица, тела, сохранившие лишь тАЬостатки красотытАЭ. Вспомните описание комнаты пансиона, где живет один из героев романа Отец Горио: тАЬПол сырой и весь в пыли (тАж) скверная конторка; кресло с соломенным сидением и два стула завершали нищенскую обстановку. Грядка для полога прикреплена была к потолку какой-то тряпкой, а вместо полога с нее свисал лоскут дешевой материи в белую и красную шашкутАЭ (I, с. 92).

И эта общая атмосфера увядания, бедности, холода пансиона усугубляется тошнотворным запахом, который стоит здесь. тАЬВ нем чувствуется затхлость, плесень, гниль; он вызывает содрогание, льет чем-то промозглым в нос, пропитывает собой одежду, отдает столовой, где кончили обедать; воняет кухмистерской, лакейской, кучерскойтАЭ (I, с. 8). Автор не только рисует обстановку, но заставляет нас вдохнуть спертый, ядовитый воздух, которым дышат обитатели пансиона.

Описание дома Воке заканчивается обобщением: тАЬКороче говоря, здесь царство нищеты, где нет намека на поэзию, нищеты потертой, скаредной, сгущенной. Хотя она еще без дыр и без лохмотьев, но скоро превратится в тлентАЭ (I, C.9).

В этом изображении обстановки уже содержится предварительная характеристика действующих лиц. Черты их обобщенного портрета заключены в описании жилья. Таким образом читатель введен в атмосферу этого мирка, где встречается с молодым, честолюбивым, но бедным студентом Эженом Растиньяком, приехавшим в Париж тАЬради стремления проникнуть в тАЬвысшие кругитАЭ.

Но пансион тАУ не единственный центр романа. Салоны Сен-Жерменского предместья, аристократические особняки тАУ предмет вожделений Растиньяка. Это два полюса Парижа тАУ низ и верх земля и небо, ад и рай. Наверху тАУ роскошь, внизу тАУ нищета. тАЬПо одну сторону зловещие картины в обрамлении грязной нищеты, лица, у которых от игры страсти только и осталось, что двигавшие ими когда-то веревочки и механизмытАЭ.

Бальзак то и дело сопоставляет эти два мира. Находясь в салоне у виконтессы, Растиньяк вспоминает о пансионе: тАЬМысль Эжена на одно мгновение перенесла его обратно в семейный пансион, - им овладел глубокий ужас () (I,c. 85)тАЭ, а в пансионе Растиньяк думает о высшем свете.

Нищета смотрится на фоне роскоши, а роскошь на фоне нищеты. Верх и низ у Бальзака друг с другом соприкасаются, друг в друге отражаются, друг от друга зависят тАУ они как бы составляют двуединый образ. Наверху роскошь, потому что внизу нищета, внизу нищета, потому что наверху роскошь.

Тема тАЬпансионатАЭ и тема тАЬсветатАЭ в романе все время перекликаются, а к концу сплетаются в одно целое. Низом и верхом управляют одни и те же законы.

Смерть Горио вырастает в грандиозный символ общего неблагополучия мира. Блеск бала внешний, это позолота, а внутри грязь и трагедия.

Жизнь Парижа раскрывается Растиньяку как арена борьбы. тАЬЖизнь в Париже тАУ непрерывная битва, - пишет он матери, - я должен выступить в походтАЭ (I, с. 61). На кладбище, глядя на Париж, Эжен бросает ему вызов. Но он идет не на борьбу против того растленного мира, который он познал, а лишь на борьбу за личное свое преуспеяние. Растиньяк и не думает о каком-либо сокрушении устоев, на которых держится этот гнусный мир больших и малых хищников, он принимает его таким, каков он есть, включается в тАЬигрутАЭ и признает ее тАЬправилатАЭ непреложными, прочно усваивает мораль хозяев жизни, преподанную ему Вотреном и раскрытую самой действительностью. И вот уже через несколько произведений Бальзака мы встречаем барона де Растиньяка, пэра Франции. Куда же делся честолюбивый студент, так сокрушавшийся по поводу несправедливости тАЬвысшего светатАЭ даже к собственным отцам?! Он переродился под влиянием Парижа, отвердел и закаменел. Человек либо гибнет, либо капитулирует и развращается в Париже.

В романе тАЬУтраченные иллюзиитАЭ читатель дышит подлинной атмосферой Парижа, перед ним открывается вся подноготная общественной и частной жизни, изнанка деловых и политических махинаций, закулисная жизнь театров, редакций и издательств того времени, раскрывается картина коммерческих битв, политических, литературных боев. И в основе всех этих жестоких схваток тАУ алчный, эгоистичный интерес, пустое честолюбие, низменное стремление к наживе. И тем не менее тАЬПариж, - пишет Бальзак в своем предисловии к роману, - подобен заколдованному замку, на приступ которого устремляются все молодые провинциалытАЭ. Одним из таких героев тАУ провинциалов в романе выступает Люсьен Шардон тАУ юный поэт, мечтающий завоевать славу и богатство в Париже при помощи своего таланта. Герой полон иллюзий, которые с первых же шагов в столице будут рассеиваться. Начинается все с разочарования в поэтической любви Люсьена к Луизе де Баржетон, главную роль в которой играло ее положение тАЬкоролевы АнгулематАЭ, ее замок, торжественная мебель, слуги. И вот он видит ее в захудалой парижской гостинице: тАЬЛюсьен не узнал своей Луизы в этой холодной комнате, лишенной солнечного света, с поблекшими занавесками, с дурным состоянием пола, с потрепанной мебелью, безвкусной и случайной. В самом деле, есть люди, облик и даже ценность которых удивительно меняются, едва только они утратят предметы, вещи, обстановку, которые служили им рамойтАЭ (IV, с. 135). Однако кроме перемены обстановки что-то произошло и в самой Луизе, почему-то она холодно стала относиться к Люсьену. В душе у юного честолюбца начинается ужасный переполох. Он суетливо присматривается к Парижу и чувствует тАЬпропасть, отделяющую его от этого мира, и спрашивает себя, какими средствами может он через нее перешагнуть?тАЭ (IV, с. 147). Но он заранее ответил тАУ любыми; ведь еще в Ангулеме Люсьен давал себе клятву тАЬпожертвовать всем, лишь бы утвердиться в большом свететАЭ.

Неожиданно Люсьен встречает среди постоянных посетителей Фликото тАУ дешевой кухмистерской, где вынужден обедать герой, потративший почти все свои деньги, незнакомца, которого он тАЬпостоянно видел в библиотеке Сен-Женевьев в том же углу (тАж), который работал с такой устойчивой сосредоточенностью, которую не расстраивает и не рассеивает ничто. По одному этому узнается настоящий литературный тружениктАжтАЭ (IV, с. 181). Так Бальзак знакомит нас с д'Артезом, вождем кружка молодых мечтателей, смелых, честных и одаренных представителей интеллектуальной молодежи, которые противостоят тлетворному воздействию окружающей среды. Когда д'Артез впервые заговорил с Люсьеном. На глазах поэта были слезы: тАЬзолотые снытАЭ его не сбылись. Действительность приготовила поэту, тАЬстоль славному в Ангулеме и столь ничтожному в ПарижетАЭ, жестокий удар: рукопись романа не покупали. Участие д'Артеза пришло в тот момент, когда рассеялись заблуждения Люсьена и он убедился, как труден путь литератора.

На улице Четырех Ветров, в Содружестве д'Артреза, Люсьен увидел тАЬкрайнюю скудостьтАЭ жизни в сочетании с тАЬвеликолепием умственных сокровищтАЭ. Люди, отмеченные печатью тАЬвысоких дарованийтАЭ, связаны были искренней дружбой и тАЬсерьезностью умственных запросовтАЭ; они жили тАЬв области науки и разуматАЭ, не зная сделок с совестью и малодушия перед нуждой. Понятия членов Содружества не расходились с их жизненной практикой, они не знали противоречия между словом и поступком.

Даниель д'Артез, бедный пикардийский дворянин, существовал на скудный гонорар за статьи для словарей; он писал тАЬровно столько, чтобы иметь возможность жить и осуществлять намеченную цельтАЭ, изучал философию, совершенствовался в литературном стиле.

Орас Бьяншон тАУ будущее светило Парижской медицинской школы тАУ представлял в Содружестве естественные науки.

Леон Жиро, философ и социолог, собирался издать газету, тАЬкоторая никогда не будет оскорблять истины и справедливоститАЭ.

Член Содружества Жозеф Бридо тАУ художник с богатой и прихотливой фантазией, острым умом и тонким вкусом тАУ тАЬне сказал еще последнего словатАЭ. От него можно было ожидать многого: он принадлежал к тем натурам, тАЬу которых жажда совершенства становится болезньютАЭ.

Фюльжанс Ридаль тАУ тАЬвеликий философ обыденной жизнитАЭ писал комедии и был равнодушен к славе.

И, наконец, тАЬреспубликанец большого размахатАЭ - Мишель Кретьен: он жил с тАЬдиогеновской беспечностью на жалкие средства, получаемые за составление проспектов для книгоиздательских фирмтАЭ.

тАЬВсе они шли различными путямитАЭ, но каждый готов был пожертвовать самыми насущными своими нуждами ради другого. Содружество могло бы стать спасительной силой для Люсьена. Но бешеная погоня за богатством и славой, которая, как зараза, овладевает всеми в Париже, захватывает в свой водоворот и Люсьена. Парижская жизнь полна соблазна, и Люсьен не в силах его преодолеть. В Париже, этом сердце Франции, тАЬвсе продается, все фабрикуетсятАЭ и только золото тАУ единственная сила, перед которой склоняется мир. Человеческая мысль, дарования стали предметом грязной торговли. Литературная слава превратилась в тАЬблудницутАЭ: тАЬна низах литературы она тАУ жалкая шлюха, мерзнущая на панели, в литературе посредственной тАУ содержанка, вышедшая из вертепов журналистики (тАж), в литературе преуспевающей тАУ она блистательная и наглая куртизанкатАЭ (IV, с. 214). Перед читателями тАЬУтраченных иллюзийтАЭ проходит целая галерея больших и малых писателей, торгующих своим дарованием, своей славой.

Еще более глубокое отвращение вызывает парижская журналистика. тАЬЖурналистика тАУ настоящий ад, пропасть беззакония, лжи, предательства. (тАж) недалек тот час, когда все газеты станут вероломны, лицемерны, бесчестны, лживы, смертоносны: они будут губить мысли, доктрины, людейтАЭ (IV, с. 269).

Типичным представителем этого мира является журналист Этьен Лусто. Характерно описание его холостяцкой комнаты. Здесь имеется тАЬомерзительное собраниетАж дырявых сапогтАж старых чулоктАж недокуренных сигар, грязных носовых платков, разорванных рубашектАЭ (IV, с. 219). Все здесь тАЬгрязнотАЭ и тАЬплачевнотАЭ, все свидетельствует о жизни, тАЬне знающей ни покоя ни достоинстватАЭ. А вот описание тАЬдеревянных галерейтАЭ, в которых расположена книжная лавка Дорио. Лавками здесь называются тАЬнеряшливо крытые, скудно освещенные баракитАЭ, свет проникает в них через щели, тАЬпохожие на грязные отдушины харчевентАЭ, рядом с лавками находится тАЬзапущенный садтАЭ, орошаемый тАЬнечистотамитАЭ, растительность в этом саду тАЬглушат отбросы модных мастерскихтАЭ. Чтобы понять общую направленность всего описания, следует отметить еще тАЬбугры затвердевшей грязи на полутАЭ, тАЬомерзительное и тошнотворноетАЭокаймление галерей, тАЬоблезшую краску, отвалившуюся штукатуркутАЭ, а также окна, тАЬзагрязненные дождем и пыльютАЭ, тАЬмерзость недостроенных стентАЭ и снова тАЬзловещее скопление нечистоттАЭ (IV, с. 224).

Все эти картины и описания имеют символическое значение. Они подчеркивают атмосферу грязи и уродства, которая пропитывает всю парижскую жизнь.

Газету Лусто называет тАЬнастоящей кухнейтАЭ, Люсьен потрясен тем, что видит тАЬпоэзию в грязитАЭ. тАЬУ литературной славы, тАУ поучает его Лусто, - есть свои кулисы, а за кулисами действуют тАЬнечистоплотные средства, нагримированные статисты, клакерытАЭ (IV, с. 212).

Париж, таким образом, предстает как бы двухслойным по своей структуре тАУ у него красивая оболочка и одновременно безобразная сущность. Культурная жизнь служит только прикрытием, маскировкой подлинных занятий парижского человека, развращенного обществом.

Действиями людей руководит лишь одно тАУ жажда наживы, приобретение денег. Деньги тАУ подоплека всех человеческих дел.

Жизнь в Париже тАЬошеломляет и изумляеттАЭ Люсьена, тАЬподавляеттАЭ всем тем, что он там видит. Герой оказывается слишком примитивен для этого сложного мира, с которым сталкивается в Париже. Люсьен не до конца понимает сложность окружающего мира, поэтому он оказывается слабее, беспомощнее своих противников.

Роман тАЬБлеск и нищета куртизаноктАЭ тематически продолжает тАЬУтраченные иллюзиитАЭ. тАЬЗдесь особенно ясно выступает стремление писателя показать не тАЬпарадный фасадтАЭ возводимого здания буржуазной цивилизации а его оборотную сторону, его темные, потайные уголкитАЭ. тАЬМир девок, воров и убийц, каторги и тюрьмы, - пишет Бальзак в романе, - насчитывает приблизительно от шестидесяти до восьмидесяти тысяч населения мужского и женского пола. Миром этим нельзя пренебречь в нашем описании нравов, в точном воспроизведении общественного состояния.тАЭ И этот мир преступников, проституток, уголовных элементов, так называемых тАЬподонков обществатАЭ отверженных и тАЬбунтарейтАЭ, предстает перед нами не как аномалия, отклонение от тАЬнормытАЭ, а как неизбежное порождение, необходимое условие и оборотная сторона общественного порядка Парижа.

Здесь Люсьен, ждущий тАЬсвоего часатАЭ, поставлен в сложные связи и отношения с окружающими, которые дают представление о тАЬнепостижимой гибкоститАЭ его натуры и содержании приобретенного им опыта. Его окружают аристократы и тАЬлюбимцы каторгитАЭ, банкиры и куртизанкитАж; он тАУ на грани мира официального и стоящего вне закона тАУ принадлежит тем и другим. В нем есть нечто, присущее каждому из этих миров. Граница, разделяющая людей столь разного общественного положения, должна была бы восприниматься как абсолютная, однако постоянно обнаруживается ее условность. Мораль, поступки сближают представителей высших кругов и преступного мира.

Титулованные сановники: прокурор де Гранвиль, граф де Серизи, граф де Бовен с полным неуважением готовы отступать от закона, когда это диктуют им личные интересы. Эти явные и тайные властители мира тАУ Нусингемы, Тайферы и им подобные тАУ сами преступники, которые благодаря деньгам, случаю, связям сумели избежать сурового суда. Законы оберегают этих преступников. Писатель срывает лицемерные покровы и показывает, что учреждения, призванные к охране права и справедливости тАУ суд, полиция, пресса тАУ по существу послушные орудия в руках этих властителей. Суд тАУ это не что иное, как поединок скрещивающихся эгоистических интересов, в котором побеждает сильнейший. Юристы тАУ это беспринципные наймиты, готовые тАЬповернутьтАЭ дело в любую сторону по приказу своих хозяев. Блюстители порядка, тайные агенты полиции сами вербуются из среды преступников.

В этом романе заканчивается повествование о жизни злополучного поэта Люсьена Шардона (де Рюбампре), который повесился на своем галстуке в камере тюрьмы Консьержери.

Итак, Париж тАУ это город тАУ светоч, центр культуры, к которому стремятся все провинциалы, одержимые страстью показать свой талант и завоевать мир. Некая сила выбрасывает их из провинции, из их родных мест, в Париж. Там их поле боя. Но великий город является одновременно цивилизатором и растлителем, ведь чтобы использовать, применить свои способности, молодые люди должны их сперва переплавить: превратить молодость в упорство, разум в хитрость, доверчивость в лицемерие, красоту в порок, отвагу в скрытое коварство. Париж тАУ город, где неимоверная роскошь и ужасающая нищета близко соприкасаются и зависят друг от друга. Это преступный мир, царящий во всех кругах общества и диктующий свои бандитские законы. Наконец, Париж подобен едкой кислоте, одних он разлагает, разъедает, других заставляет осесть на дно, одни исчезают, как один из героев тАУ Люсьен де Рюбампре, а другие, напротив, выкристаллизовываются, отвердевают и каменеют, как Эжен Растиньяк.

Глава II. Лондон Диккенса.

Лондон - город на берегу Темзы, покрытой седой пеленой тумана. Что же скрывает он в этом покрове, что таит этот город богатых и бедных?

Сити, West тАУ End, районы Лондона, где правят деньги и праздно существуют чрезвычайно состоятельные люди. Яркий контраст этой роскоши представляет восточный район (East - End) Лондона тАУ Лондон обездоленных, где скученность застроек и теснота сочетаются с неимоверной высотой домов; где улицы, переулки, тупики превращаются в лабиринт, из которого трудно выбраться беднякам, живущим здесь.

Одним из первых писателей XIX века, изобразившим кварталы, наполненные нищими и голодными, является Томас де Квинси. В своем произведении тАЬИсповедь англичанина, употреблявшего опиумтАЭ, написанного в 1822 году, автор перемежает фантастические видения героя тАУ опиомана с рассказом о лондонских трущобах, куда герой попадает, будучи на грани нищеты и голода. Печальные образы детей лондонской бедноты встают перед взором читателей. Грязь, теснота, заброшенные дома, где тАЬголодные крысы поднимают под полом визг и шумтАЭ - таков Лондон де Квинси.

Наиболее ярко и полно раскрыл образ Лондона Чарльз Диккенс, посвятивший немало страниц его изображению в своих произведениях.

Лондон присутствует во всех вещах Диккенса тАУ от первых скетчей тАЬБозатАЭ до последних романов 60-х годов. Лондон составляет в них, как правило, обязательный фон: книги Диккенса трудно представить себе без описания улиц Лондона, шума Лондона, пестрой и разнообразной толпы. Диккенс изучил все стороны жизни этого города, все его самые парадные и самые заброшенные, глухие кварталы.

Разночинный Лондон тАЬвосточной сторонытАЭ - беднейших кварталов столицы тАУ мир, в котором протекали детство и ранняя юность Диккенса. Долговые тюрьмы, скверные школы, судебные конторы, парламентские выборы, кричащие контрасты богатства и нищеты тАУ вот что наблюдал Диккенс с юных лет.

тАЬРоман тАЬПриключения Оливера ТвистатАЭ был задуман Диккенсом как роман уголовный, а в процессе его создания стал романом социальным.тАЭ В этом романе мы видим бесстрастное, почти протокольное описание страшных трущоб Лондона. Вспомним, какое разочарование пережил Оливер Твист, впервые очутившийся на его улицах: тАЬБолее гнусного и жалкого места он еще не видывал. Много было маленьких лавчонок, но, казалось, единственным товаром являлись дети, которые даже в такой поздний час копошились в дверях или визжали внутри. (тАж) За крытыми проходами и дворами, примыкавшими к главной улице, виднелись домишки, сбившиеся в кучу, и здесь пьяные мужчина и женщина буквально барахтались в грязитАЭ (IV, с.76). И эта грязь, беднота, теснота будут постоянно возникать на страницах романа: тАЬСпустились сумерки; в этих краях жил темный люд; не было поблизости никого, кто бы мог помочь. Минуту спустя его [Оливера] увлекли в лабиринт темных узких дворовтАЭ (IV, c. 138).

А описание тАЬсамого грязного, самого страшного, самого удивительного района ЛондонатАЭ Фолли-Дитч вызывает ужас и неприязнь у читателей: тАЬтАж деревянные пристройки, нависающие над грязью и грозящие рухнуть в нее тАУ что и случается с иными; закопченные стены и подгнивающие фундаменты; все отвратительные признаки нищеты, всякая гниль, грязь, отбросы, - вот что украшает берега Фолли-Дитч. (тАж) У домов нет владельцев; двери выломлены. (тАж) Те, что ищут приюта на Острове Джекоба, должны иметь основательные причины для поисков тайного убежища, либо они дошли до крайней нищеты.тАЭ (IV, c. 446-447).

Кривые и узкие улицы, грязные, полуразрушенные дома, сомнительные личности, чаще всего закутанные в темные одежды и бесшумно снующие по шатким лестницам и темным переходам, дают полное и отчетливое представление о воровских притонах, их обитателях, о той обстановке, в которой живет и прячется преступный Лондон.

Описания природы обычно коротки у Диккенса, но вместе с тем тАЬдышат большим драматизмом.тАЭ Они не только не требуют никакого комментария, но сами являются комментарием к изображаемому. Писатель рисует тАЬсерую, промозглую ночьтАЭ, когда Фейджин отправляется в Уайтчепл к Сайксу обсуждать крупное тАЬделотАЭ. тАЬГрязь толстым слоем лежала на мостовой, и серая мгла нависла над улицами; моросил дождь, все было холодным и липким на ощупь. Казалось, именно в эту ночь и подобает бродить по улицам таким существам, как этот еврей. Пробираясь крадучись вперед, скользя под прикрытием стен и подъездов, отвратительный старик походил на какое-то омерзительное пресмыкающееся, рожденное в грязи и во тьме, сквозь которые он шел: он полз в ночи в поисках жирной падали себе на обедтАЭ. (IV, с. 168)

Почти везде в романе, где мы встречаемся с Фейджином или Сайксом, Диккенс рисует природу в темных, грязных тонах: тАЬДо полуночи оставалось около часу. Вечер был темный, пронизывающе холодный, так что Фейджин не имел желания мешкать. Резкий ветер, рыскавший по улицам, как будто смел с них пешеходов, словно пыль и грязьтАжтАЭ(IV, c.229). тАЬВечер был очень темный. Громадный туман поднимался от реки и от ближайших болот, клубился над печальными полями. Холод пронизывал. Все было мрачно и черно. Никто не произносил ни слова: возницу клонило в сон, а Сайкс не был расположен заводить с ним разговортАЭ. (IV. С.190)

Сострадание и боль возникает в сердце, когда раненый Оливер лежит без сознания там, где оставил его Сайкс, и это чувство усиливается описанием рассвета: тАЬПо мере того, как приближался день, становилось все свежее и туман клубился над землею, подобно густым облакам дыма. Трава была мокрая, тропинки и низины покрыты жидкой грязью; с глухим воем лениво налетали порывы сырого тлетворного ветра. (тАж) Ветер стал более резким и пронизывающим, когда первые проблески рассвета, - скорее смерть ночи, чем рождение дня, - слабо забрезжили в небе. Оливер по-прежнему лежал неподвижный, без чувствтАЭ (IV. С.245)

Туман и холод сопутствуют преступному миру, словно покрывая его грязные дела. Создается впечатление, что хорошая, теплая ясная погода, которая застает Оливера и его друзей в деревне, вовсе не бывает в Лондоне! Но автору важно изобразить именно холодный, туманный, грязный Лондон, ведь только здесь могут обитать люди, подобные Сайксу и Фейджину, здесь паутина преступлений затягивает вас в свои сети, но, несмотря на все это, именно сюда попадают добрые люди (Оливер, мистер Браунлоу, РозтАж), без которых весь мир может захлебнуться в море жестокости и зла.

Описание туманов составляет неизменную особенность пейзажного искусства Диккенса, о чем можно получить представление по характерному пейзажу из тАЬМартина ЧезвилтатАЭ: тАЬУтро было серое, холодное, темное и хмурое; тучи были такие же грязно-серые, как земля, и укороченная перспектива каждой улицы и переулка замыкалась пеленой тумана, словно грязным занавесомтАЭ. (X, с.18) Или аналогичный пейзаж из тАЬНиколаса НикльбитАЭ: тАЬБыла ранняя весна, сухое туманное утро. Несколько тощих теней сновало по мглистым улицам, и изредка вырисовывались сквозь густой пар грубые очертания какой-нибудь возвращающейся домой наемной каретытАж С наступлением дня ленивая мгла сгущаласьтАЭ. (VI, с.193)

Изображения туманов многократны и устойчивы в произведениях Диккенса. В тАЬОливере ТвистетАЭ туман тАУ укрыватель преступного, воровского мира, в тАЬХолодном дометАЭ он олицетворяет Верховный Суд.

В романе тАЬХолодный домтАЭ Диккенс рисует кварталы Лондона, окружающие судебную палату. Они всецело поглощены процессом. Перед читателем предстает заросшая паутиной и заставленная всякой рухлядью лавка Крука, символизирующая рутину судебной палаты. Изображение суда лорда-канцлера тесно связано с образом стелющегося тумана и липнущей, вязкой грязи. Джентльмены, представляющие Верховный суд, появляются на страницах книги после описания ноябрьской погоды в ЛондонетАЭ: тАЬНесносная ноябрьская погода. На улицах такая слякоть, словно воды потопа только что схлынули с лица земли (тАж) Дым стелется, едва поднявшись из труб, он словно мелкая черная изморозь, и чудится, что хлопья сажи тАУ это крупные снежные хлопья, надевшие траур по умершему солнцу. Собаки так вымазались в грязи, что их и не разглядишь; лошади забрызганы по самые ушитАЭ. (XII, с. 11) Туман, грязь, сырость олицетворяют в романе Диккенса английский Верховный суд. Описание ноябрьского дня в то же время представляет аллегорическую картину мрачного, как бы окутанного гнилым туманом, отжившего судебного института. тАЬСырой день всего сырее, и густой туман всего гуще, и грязные улицы всего грязнее у ворот Тэмпл-Бара (тАж) Как ни густ сегодня туман, как ни глубока грязь, они не могут сравниться с тем мраком и грязью, в которых блуждает и барахтается Верховный суд, величайший из нераскаянных грешников перед лицом неба и землитАЭ. (XVII, с.12)

Отношение Диккенса к практике Линкольнинской палаты раскрывается в повторяющемся образе окутанного туманом, утопающего в грязи Лондона. тАЬТуман везде. Туман в верховьях Темзы, где он плывет над земными островками и лугами; туман в низовьях Темзы, где он клубится между лесом мачт и прибрежными отбросами города. Туман на Эссекских болотах, туман на Кентских возвышенностях. Туман ползет в камбузы угольных бригов; туман лежит на реях и плывет сквозь снасти больших кораблей; туман оседает на бортах баржей. Туман слепит глаза и забивает глотки гринвичским пенсионерам (тАж); туман проник в чубук и головку трубки (тАж); туман жестко щиплет пальцы на руках и ногах (тАж) На мостах какие-то люди, перегнувшись через перила, заглядывают в Туманную преисподнюю и, сами окутанные туманом, чувствует себя как на воздушном шаре, что висит среди тучтАЭ. (XVII, с.11) В одном абзаце слово тАЬтумантАЭ встречается 13 раз, перед нашим взором как бы предстала развернутая поэма о лондонском тумане. тАЬПризнанный мастер городского пейзажа, Диккенс подчиняет его развивающемуся действию своих романов и тесно связывает с судьбами героевтАЭ. После смерти Крука тАЬкаменный лик призракатАЭ, где он жил, тАЬвыглядит истомленным и осунувшимсятАЭ. (XVII, 283) Одинокий выстрел нарушает тишину спящего города в ночь убийства Талкингхорна. Он поднял на ноги всех в околотке: и прохожих и собак. Чей-то дом тАЬдаже затряссятАЭ. тАЬЦерковные колокола, словно тоже чем-то испуганные, начинают отбивать часы. Как бы вторя им, уличный шум нарастает и становится громким, как криктАж Весь город превратился в огромное звенящее стеклотАЭ. (XVII, с. 162) Для Эстер дом, где живет леди Дедлок, тАЬчерствый и безжалостный свидетель мук ее материтАЭ. Словно предчувствуя трагическую гибель своей хозяйки, дом этот тАЬнапоминает тело, покинутое жизньютАЭ. (XVII, с.310) Холодный дом, который Джарндис унаследовал после самоубийства, тАЬбыл так разорен и запущентАЭ, что новому владельцу тАЬпочудилось, будто дом тоже пустил себе пулю в лобтАжтАЭ (XIII, 210)

В другом романе Диккенса тАЬДомби и сынтАЭ туманный серый Лондон олицетворяет тАЬхолод человеческих отношенийтАЭ. Здесь перед взором читателей встают чопорные улицы, на которых стоят особняки богачей, деловитое Сити, где энергично стучит пульс современной тАЬделовойтАЭ коммерческой Англии.

Представляя нам Домби, Диккенс показывает его в неразрывной связи с окружающей средой. Оживший внешний мир никогда не остается нейтральным. Здесь не существует тАЬравнодушной природытАЭ или бесстрастного фона. Свойства характера Домби передаются дому, в котором он живет, даже улице, на которой стоит этот дом. Жилище Домби носит отпечаток его личности, вкусов, всех его склонностей. Дом его тАЬогромен и пусттАЭ снаружи и внутри. Это тАЬпечальный домтАЭ, в котором солнце бывает редко, тАЬв час первого завтрака, появляясь с водовозами и старьевщикамитАЭ. (XVIII, с. 38) Из каждого его камина несутся запахи, тАЬкак из склепов и серых подваловтАЭ, а тАЬкаждая люстра, закутанная в полотно, напоминала слезу, падающую из потолочного глазатАЭ. Дом тАЬвеличествентАЭ, как и его хозяин.

Чтобы усилить впечатление о Домби, автор также прибегает к картинам природы: тАЬБыл серый осенний день с резким ветром. Мистер Домби олицетворял собою ветер, сумрак и осень этих крестинтАЭ. (XIII, с. 73)

Отношение к предметам и зданиям у Диккенса субъективно, оно может меняться в соответствии с настроениями героя. Подобное изменение внешнего мира под впечатлением своего несчастья ощущает молодой Уолтер, спешащий по улицам Лондона, чтобы спасти дядю от возможного суда, ареста и тюрьмы. тАЬВсе как будто изменилосьтАж Дома и лавки были не те, что преждетАж Даже само небо изменилось, и, казалось, на нем был начертан исполнительный приказтАЭ. (XIII, с. 149-150)

Слияние безрадостных внешних впечатлений и внутреннего, психологического подтекста этих впечатлений мы видим в следующем примере: тАЬРассвет с его бесстрастным, пустым ликом, дрожа, подкрадывается к церкви, под которою покоится прах маленького Поля и его матери, и заглядывает в окна. Холодно и темно. Ночь еще припадает к каменным плитам и жмурится, мрачная и тяжелая, в углах и закоулках зданиятАЭ. (XIII, с.294)

Итак, холод, туман, сырость Лондона в тАЬДомби и сынетАЭ олицетворяет характер, склад жизни главного героя, относящегося к классу деловых могущественных людей, а также его отношения к другим людям: будь то представители его среды, родственники или бедняки.

Читая роман тАЬКрошка ДорриттАЭ, мы попадаем вместе с его героями в долговые тюрьмы Лондона.

Первое же упоминание о Лондоне вызывает у нас гнетущее чувство. тАЬБыл лондонский воскресный вечер тАУ унылый, тягостный и душный (тАж) Не на что кинуть взгляд, кроме улиц, улиц, улиц. Негде подышать воздухом, кроме улиц, улиц, улиц. Нечем разогнать тоску и неоткуда набраться бодроститАЭ. (XX, с.43) В этом романе, как и в тАЬПриключениях Оливера ТвистатАЭ, Диккенс сравнивает воздух в деревне и городе, показывая огромную разницу: тАЬВ деревне воздух после дождя наполнился бы благоуханной свежестью,

Вместе с этим смотрят:

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.

"Вальдшнепи" Миколи Хвильового. Проблеми iнтерпретацii й iнтертекстуального прочитання