ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ НЕОЛОГИИ

Страница 5

В неологических исследованиях часто прибегают к опоре на “ощущение новизны” при классификациях инноваций, фактически можно назвать данное выражение одним из наиболее эксплуатируемых. Р.Ю. Намитокова [1986: 7] говорит о том, что “психологическая оценка факта новизны слова является субъективной, не поддается абсолютизации”, тем не менее автор считает возможным включить в собственное определение понятия нового слова следующий критерий: “ощущаемые как новые в языковом сознании носителей языка”. Итоги нашего экспериментального исследования позволяют сделать определенные выводы относительно “чувства/ощущения новизны” слов, воспринимаемых носителями языка, на основе психолингвистического подхода к обсуждаемому явлению.

Основополагающие параметры нового слова как единицы лексикона – новизны, времени и пространства подвергаются в диссертации последовательному анализу с учетом закономерностей речевой деятельности индивида.

Временной, или хронологический, параметр рассматривается в лингвистике как базовый; он определяет на шкале времени два максимально противоположных пункта — неологизм и архаизм. Вопрос о “времени” как категории, связанной не только и не столько с “хронологической” фиксацией единиц номинации в письменных текстах, на наш взгляд, следует трактовать с учетом психолингвистического подхода к феномену нового слова как единицы индивидуального лексикона.

Анализ языковых единиц должен учитывать особенности формирования и представления знаний в языке, то, каким образом реальность преломляется и отражается в языковом сознании. Исходным пунктом такого анализа является обращение к феноменологии восприятия, поскольку восприятие есть именно тот фундамент познавательной деятельности человека, на котором строятся все существующие системы знаний. Установлено, что процесс восприятия и обработки зрительной информации человеческим мозгом связан с функционированием двух модулей зрительной перцепции: один обеспечивает восприятие предметов, другой — восприятие их местонахождения [Леонтьев А.Н. 1982; Langacker 1987]. Представляется, что значение языковых единиц нужно искать в сфере когнитивных процессов, ассоциируемых с когнитивными областями, из которых основным является человеческий опыт времени и пространства. Два вида объективной реальности даны человеку в ощущениях — предмет и его место в картине мира; именно на них строится концептуальная картина мира. Она отражена в системе естественного языка и имеет связь с определенными когнитивными структурами, порождаемыми пространственным опытом. Взаимодействие человека с окружающим миром всегда протекает в системе некоторых пространственных координат, точкой отсчета которой является человек как субъект восприятия, сознания, действия и познания. “Наивная модель мира, находящая отражение в различных элементах структуры языковой системы, в общем и целом строится на особенностях восприятия действительности познающим ее индивидом’’ [Кравченко 1996: 88]. В том, что касается естественного языка, мир без человека не имеет измерений, а вернее, мир существует лишь в человеческом измерении, точкой отсчета и мерой всего является человек.

Становление индивидуального лексикона и формирование речемыслительных механизмов в онтогенезе имеют место как два взаимопроникающих процесса, протекающих на основе усвоения человеком разноуровневых систем знаний и приобретения практического опыта разнообразной деятельности, в том числе коммуникативно-познавательной. Развитие человека в социуме происходит при непрерывном воздействии на личность со стороны внешнего мира; необходимо учитывать константную связь между различными параметрами этого процесса и рассматривать развитие индивида как некую единую целостность. Лингвистические классификации словесных новообразований — это попытка исследователей дать абсолютную статичную картинку объекта, который по природе своей является подвижным. Приводимые в словарях значения слов не учитывают определенные когнитивные структуры, порождаемые опытом и участвующие в формировании языкового значения. “Языку присущи как бы две “оси бытия”: ось сознающего наблюдателя и ось познающего деятеля; эти оси не параллельны, они пересекаются, будучи опосредованы в языке через субъекта речи. Эта опосредованность проявляется в различных языковых категориях” [Кравченко 1996: 142]. Преломление и взаимодействие двух уровней концептуализации отражается в большинстве языковых явлений, понятий и категорий и, по мнению А.В. Кравченко, предопределяет в конечном итоге ту картину мира, которая представлена в естественном языке.

На ключевую роль слова как средство доступа к индивидуальной картине мира указывает А.А. Залевская: благодаря слову “высвечивается” определенный фрагмент образа мира, обеспечивающий саму возможность речемыслительной деятельности и взаимопонимания при общении. “Переработка разностороннего опыта протекает по закономерностям взаимодействия ансамбля психических процессов человека, но под контролем систем норм и оценок, принятых социумом; при этом общеязыковая система значений играет роль посредника между тем, что актуализируется в индивидуальном образе мира, и тем, как об этом можно сказать” [1998: 206].

Подход к новому слову с позиций психолингвистической концепции слова меняет и представление о пространстве как сфере функционирования инноваций. Без критерия “пространство” в принципе не обойтись, поскольку базовой точкой отсчета самого “существования системы человек-язык” служит представление о единстве понятий пространства и времени.

Для пояснения особенностей трактовки понятия “пространство” в психолингвистической концепции неологии полезно обратиться к классической работе Л.В. Щербы “О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании” [Щерба 1931]. Подробный анализ этой работы и на основании его заключение о том, что Л.В. Щерба выделил четыре аспекта языковых явлений, сделано в работе [Залевская 1977], где наглядно представлено и объяснено соотношение между этими четырьмя аспектами с последовательным разграничением понятий процесса и продукта. В этой связи мы пользуемся (с некоторыми дополнениями и изменениями) приводимой в указанной работе схемой (рис.1) и пояснениями к ней. Во-первых, это процессы говорения и понимания или речевая деятельность, во-вторых, выводимые на основании всех актов говорения и понимания, имевших место в определенный период жизни некоторой общественной группы, словари и грамматики языков, или языковые системы, в-третьих, это совокупность всего говоримого и понимаемого такой общественной группой, или языковой материал, в-четвертых, обуславливающий речевую деятельность человека сложный речевой механизм, или речевая организация индивида.

Обсуждение представленной в работе [Залевская 1977] схемы взаимосвязей четырех аспектов языковых явлений позволило В.В. Волкову [1994: 8] уточнить, что объектом традиционных лингвистических исследований являются языковой материал и имплицированная в нем языковая система, а объектом психолингвистических исследований – речевая организация и речевая деятельность. Наиболее существенным для нашего исследования представляются именно эти различия объектов. Лингвисты систематизируют, описывают, классифицируют и анализируют как по отдельности, так и в совокупности единицы языкового материала и создают определенные системы конструктов и правил их комбинирования, в том числе подвергаются анализу и новые единицы номинации. Новизна понимается и определяется по параметру пространства, исходя из пространственного понимания противопоставления языкового материала языковой системе. Однако, поскольку эта метаязыковая деятельность реализуется через обращение к собственной речевой организации лингвиста, возникает то, что можно назвать “парадоксом ощущения новизны”. Лингвист не может не признавать, что это “ощущение новизны” играет значимую роль (см. многочисленные обращения к термину “ощущение” в контексте лингвистических исследований). Однако индивидуальное “ощущение” (в том числе личностное “ощущение” лингвиста) и вместе с ним все, что связано с речевой организацией индивида (понимаемой как единство процесса и продукта, как динамическая функциональная самоорганизующаяся система, в которой все “новое в речевом опыте, не вписывающееся в рамки системы, ведет к ее перестройке, а каждое очередное состояние системы служит основанием для сравнения при последующей переработке речевого опыта” [Залевская 1977: 6-9]), не может быть объяснено конструктами и правилами их комбинирования в языковой системе. Таким образом, в очередной раз подтверждается вывод, сделанной А.А. Залевской [1977; 1999] о том, что общность исходного материала, перерабатываемого, с одной стороны, в ходе речевой деятельности индивида, а с другой – в ходе метаязыковой деятельности лингвиста, вовсе не предопределяет идентичности получаемых продуктов.