В перечне проблем национальной безопасности современной России первое место занимают угрозы внутреннего характера региональный сепаратизм, национальный, религиозный и социальный экстремизм, масштабная криминализация экономики и некоторых других высокодоходных сфер деятельности, «просачивание» криминальных элементов в правящие элиты страны и т. п. Одна из характерных особенностей этих нарастающих угроз — то, что помимо углубления «специализированности» такого рода проявлений, «узкой профессионализации» террористов, заказных киллеров, социальных провокаторов (что вполне типично для современного мира) в России наблюдается широкая «массовизация» разнообразных форм антисоциального или социально-деструктивного поведения: рост количества и численности разного рода экстремистских организаций, квазирелигиозных сект, национально-сепаратистских движений, негосударственных военизированных структур, паранаучных обществ и «академий» и т. п. Страну охватила эпидемия массового мошенничества. И это, пожалуй, самое безобидное из всего, что происходит в обществе.
Можно привести причины, порождающие эти угрозы: рост экономического неравенства людей, социальные и национальные противоречия, несовершенство законов, слабость правоохранительной системы, неэффективность администрации, массовая коррупция чиновников, разрушение прежних ценностных идеалов людей и несформированность новых и т. п. Все эти доводы абсолютно верны, но за этим видится одна общая причина: отсутствие в стране условий, стимулов и культурных навыков для равного участия всех граждан в свободной политической жизни.
Это, в свою очередь, ведет к разочарованию существенной части населения в эффективности законных способов обретения социальных благ (материального достатка, престижного статуса, необходимых медицинских и реабилитационных услуг, уважения со стороны референтной группы и т. п.), к массовой маргинализации и криминализации людей, росту социального недовольства, носящего пока еще сравнительно неорганизованные формы, а в результате — к перечисленным выше угрозам национальной безопасности российского общества.
Проблема не в том, что страной плохо управляют (можно спросить — а когда Россией управляли хорошо), а в том, что люди лишены стимулов к честной социальной конкуренции законными способами и власти почти ничего не делают для воспитания в населении склонности к такого рода открытому соревнованию по общепринятым и гласным правилам.
Но, как показывает опыт, одной социализации личности недостаточно. Жизнь человека состоит не только из удовлетворения его утилитарных потребностей, но и из увлечения идеями и знаниями, веры, национальных и классовых чувств. Жизнь регулируется этическими и эстетическими предпочтениями, эмоциями, стремлением к самоутверждению, престижному статусу, потребностью в любви, одобрении и признании со стороны других людей, ощущением своей солидарности с ними, чувством защищенности, своей общностью с другими и т. п. Все это принято называть «ценностными ориентациями» человека (здесь перечислены только ценности сугубо социальные, хотя у человека может быть и множество интересов, не имеющих непосредственной социальной обусловленности). Эти ценностные установки в дополнение к образу жизни человека формируют и его картину мира — комплекс отчасти рациональных (основанных на достоверном знании), но в значительной мере и интуитивных (ментальных, образных, эмоциональных, информационно-фрагментарных и др.) представлений и ощущений о сущности жизни и коллективного бытия людей, закономерностях и нормах этого бытия, ценностной иерархии его составляющих. На этом уровне экстраутилитарных интересов и потребностей личности основным регулятором ее социальной адекватности становится культура, в том числе и политическая.
Таким образом, для преодоления опасных тенденций массовой маргинализации населения требуется не только деятельностная социализация людей, но и их инкультурация, т. е. введение человека в систему принятых в обществе культурных норм социального общежития и взаимодействия, иерархию ценностей, степеней допустимости тех или иных суждений и поступков и т. п., а также стимулирование в человеке мотивации к соблюдению этих норм, демонстрация и доказательство того, что, соблюдая нормы, человек имеет больше шансов достичь желаемого, нежели их нарушая. Этому в конечном счете и служат (с точки зрения их социальных функций) философия, религия, искусство, образование, воспитание, мораль, обычаи, ритуалы и пр. Все они так или иначе обучают человека тому, как следует, а как не следует поступать, говорить и думать, живя в обществе совместно с другими людьми и не желая эту общность разрушить.
Для реализации этих задач требуется объединение усилий всех отраслей культуры (в ее широком понимании): образования, искусства, религии, науки, средств массовой информации, книгоиздания, собственно культурных институтов (музеев, библиотек, организованного досуга и т. п.) — в рамках единой государственной программы социокультурного саморазвития и самосохранения общества. Требуется и новая национально-государственная идеология, о которой много говорят с «подачи» президента, но которая вряд ли может быть «сочинена» кем-то по высочайшему указу; идеология «вымучивается» историческим социальным опытом сообщества. И хотя конкретную мысль высказывает конкретный мыслитель, выбор наиболее актуальной идеи и интеграция ее в массовое сознание происходят более или менее стихийно.
Так или иначе, но функция всякой национальной идеологии — быть основой для социального партнерства сограждан, для кристаллизации неких ценностных установок в общенациональном масштабе, в том числе в области безопасности. При этом идеология не более чем концентрированное воплощение культуры правящей элиты, системы ее ценностей.
Это позволяет сформулировать принцип культурного аспекта общественной безопасности: чем меньше средств вкладывает правящая элита в культуру и образование сегодня, тем больше она должна будет вложить их в милицию, юстицию и пенитенциарную систему завтра.

Политические традиции представляют собой способ передачи образцов политического сознания и поведения, сформировавшихся под влиянием социальных факторов.
Структура политической культуры не ограничивается нравственными оценками. Поведенческий элемент предполагает осознанное участие граждан в обсуждении проектов государственных и партийных документов, в референдумах и плебисцитах; в выборах субъектов государственной власти; в работе различных государственных и общественно-политических органов; в других конкретных видах, кампаниях, мероприятиях общественно-политической деятельности, а также членство в политических партиях, общественно-политических организациях и движениях.
Таким образом, существенным аспектом поведенческого элемента политической культуры являются типичные для общества или группы политические установки. В политической системе России особое место занимают политические традиции. Их изучение нельзя начинать ни с Октябрьской революции, ни со времен Петра I, их корни и формирование надо искать еще в деятельности киевских князей и московских государей. Характерной политической традиционной установкой в российском обществе являлось единовластное, самодержавное управление. Россия заимствовала византийскую идею о сотрудничестве церкви и государства, что привело к подчинению церкви государством. Усилению самодержавия способствовала идея о Москве как третьем Риме (четвертого Рима не бывать), идея о божественном происхождении царской власти. Несмотря на многочисленные попытки – от царя Алексея до Александра II, в России так и не удалось ограничить самодержавную власть Конституцией, установить власть закона. Такие важнейшие принципы функционирования политической системы как разделение властей и независимость судебной власти, оказались несовместимы с самодержавием. Только судебная реформа 1864 года утвердила самостоятельное правосудие, отделила суд от администрации. Но октябрь 1917 года ликвидировал “буржуазную судебную систему”. Были введены местные суды, состоящие из судьи и двух заседателей, избираемых Советом. Кроме того, на разных уровнях действовали ревтрибуналы, которые вершили расправу без суда, в административном порядке.
Весьма устоявшейся политической традицией в России была и по сей день продолжает оставаться вера в революционное переустройство общества как самый действенный фактор социального прогресса. В то же время презрение к реформам, эволюционным методом совершенствования общественных и политических институтов. Уроки истории, казалось бы должны были научить народ России, что насильственные революции подобно войнам, представляют собой аномальные явления, ведут к разрушениям и хаосу в обществе, к гибели сотен тысяч и миллионов людей. Но, к сожалению, до сих пор радикально настроенные политические лидеры собирают на свои митинги тысячи легковерных людей и призывают их к революции и восстаниям. Пора бы понять, что только путь взвешенных, продуманных решений, согласия, диалога, компромисса – реальный, подлинно эффективный путь к рационально регулируемому обществу.
В политической жизни большую роль играют символы, так же, как в коммерческой рекламе торговый знак, торговая марка.
В США символом республиканской партии, как известно, является слон. Символом демократической — осел. Изображение слона или осла на плакате, листовке, значке и т. д. лаконично сообщает, от имени какой партии обращаются к избирателю. Предвыборные кампании республиканской партии в США, сопровождаемые пестрыми шествиями-демонстрациями, редко обходятся без живого слона, которого берут напрокат в зоопарке. Демократы, правда, ослов на улицу не выводят.
Говоря о роли символики в политической борьбе, можно сослаться на исследования специалистов, анализировавших нацистскую политическую рекламу. Гитлер признавал преимущества устного слова перед печатным, тренируясь и совершенствуясь в технике своих выступлений. Он сам создал нацистскую символику, взяв из трехцветного флага империи только красный цвет, как выражающий социальную суть его движения. Далее шел белый круг, символизирующий национальную идею, и свастика.
В свое время большие споры вызвала символика объединения «Наш дом — Россия», где «дом Россия» прикрывается крышей из ладоней В. Черномырдина. Дело в том, что слово «крыша» в наше время вошло в обиход как некое прикрытие, защита бизнеса, осуществляемые криминальными структурами. Тем не менее, эта символика мне показалась выигрышной: все-таки дом, все-таки крыша. Должен же кто-то нас защитить в этом ураганно бушующем мире!
Громоздкие символы, в частности Демократического выбора России, да и ряда других политических объединений не только маловыразительны, но плохо запоминаются. Зачем тогда символ? Он должен быть прост, как советская пятиконечная звезда. Кстати, прекрасный, с точки зрения восприятия масс символ.

Политическая субкультура формируется и имеет место тогда, когда политические установки и ценности определенной группы (политической, профессиональной, этнической, религиозной и др.) заметно отличаются от норм, ценностей и представлений, составляющих основу политической культуры большинства общества.
При этом в мире существует определенное количество стран, где вообще отсутствует общенациональная политическая культура и поэтому невозможно выделить субкультуры (например, Нигерия, где вражда между различными племенами и народностями уже приводила к затяжным конфликтам и даже войне, или Северная Ирландия (Ольстер), где существуют непримиримые противоречия католической и протестантской общин, способные вылиться во взаимное истребление и гражданскую войну).
Обычно же носителями политических субкультур выступают группы, проживающие в определенной части (регионе) страны. Например, франкоязычные жители Канады (провинция Квебек), жители южных штатов США и шахтерских городков на северо-западе в Англии, различные территориальные группы казаков (донские, причерноморские, уральские, сибирские) и коренные жители северо-западных районов (поморы) в России.
В то же время существуют субкультуры, сформировавшиеся не по территориальному, а по религиозному, социально — бытовому либо половозрастному признаку, и распространенные в самых разных районах страны (например, связанная со многими радикальными идеями молодежная субкультура 60 — х гг., распространенная во многих странах Запада). Так, в частности, еще Ф.Энгельс в своих исследованиях отмечал значительные социокультурные различия между буржуазией и пролетариатом в Англии.
В целом же наличие в обществе субкультур является вполне нормальным и естественным явлением, но лишь при следующих условиях: 1) если ценности и нормы определенной субкультуры не вступают в непримиримый и неразрешимый цивилизованными средствами конфликт с ценностями общенациональной культуры; 2) если выражающая ее группа терпимо и с уважением относится к субкультурам и ценностям других групп; 3) если в рамках общества и общенациональной культуры существуют общие ценности и нормы, разделяемые носителями различных субкультур (например, уважение к институтам демократии, к правам и свободам человека, к власти закона). Соблюдение всех этих условий позволяет обществу поддерживать стабильность и обеспечивать согласие большинства его членов по тем или иным вопросам.
В случае же, если этого нет, и в обществе существуют и активно действуют группы с непримиримыми политическими установками и ценностями, оно обречено на социальный раскол и нестабильность (ослабленная региональным сепаратизмом Канада, испытывающий все негативные последствия еврейско-арабского (палестинского) противостояния Израиль).
Особенно остро проявляется эта проблема в некоторых развивающихся странах, вставших на путь модернизации, т.е. массированного внедрения в общественную жизнь норм, ценностей и институтов западной цивилизации. При проведении подобных преобразований неизбежно возникает вопрос о том, как можно относительно органично совместить западные и традиционные национальные ценности, не расколоть общество, создать на основе существующих национально — племенных и территориальных субкультур (особенно характерно для стран Африки) единую национальную культуру.

Политическая культура — совокупность (система) норм и ценностей, которые разделяются большинством общества, способствуют нормальному функционированию политической системы и ее институтов, поддержанию общественного порядка и согласия, регулируют участие граждан в политике.
Политическая культура имеет несколько уровней. Выделяют политическую культуру всего общества, политическую культуру определенного социального слоя (группы) и политическую культуру отдельной личности.
Помимо этого, политическая культура также может подразделяться на следующие уровни:
1) Мировоззренческий — к нему относятся представления общества, группы и отдельного человека о политике и политической картине мира, а также нормы, ценности, символы, установки и ориентиры, которыми руководствуются участники политической жизни;
2) Гражданский — включает в себя те мотивы, по которым люди идут в политику, навыки, средства и способы, с помощью которых люди добиваются своих целей в политике;
3) Собственно политический уровень — его образуют позиции субъектов политики по конкретным вопросам, а именно их отношение к существующей политической системе и режиму (поддержка или неодобрение), к используемым властью средствам осуществления политики, к своим сторонникам и противникам.
Характер и особенности политической культуры отдельных людей определяются их принадлежностью к различным профессиональным, демографическим, территориальным, этническим, религиозным и другим группам.
Политическая культура — достаточно древний феномен, и существует столько, сколько существует общество. Многое из того, что составляет содержание политической культуры (правила политического участия и нормы поведения в политике, формы отношения людей к власти, политические идеи, стереотипы и ценности) описывали еще политические мыслители древности (Конфуций, Шан Ян, Платон, Аристотель и др.). При этом комплексное изучение политической культуры как целостного явления началось в западной политологии в 50 — ые — 60 — ые гг. ХХ века, и связано в первую очередь с именами таких исследователей, как Г.Алмонд, С.Верба, Д.Пауэлл и др.
В науке сложилось два основных подхода к пониманию природы политической культуры. Одни ученые отождествляют ее с субъективным содержанием политики и включают в нее различные формы политического сознания, установки, стереотипы и ценности, определяющие характер политического поведения различных субъектов политики (Г.Алмонд, С.Верба, Д. Дивайн, Ю.А.Краснов и др.).
Другая группа ученых, видя в политической культуре проявление нормативных требований к политическому поведению (С.Вайт), совокупность типичных образцов поведения в политике (Дж. Плейно), способ политической деятельности (У.Розенбаум) считают ее неотъемлемой частью и одним из проявлений политики.
На основании обобщения имеющихся подходов мы можем рассматривать политическую культуру как сложный феномен, в основе которого лежат ценности и нормативные (идеальные) представления о власти и модели политического устройства общества, которые рождают в его сознании определенные ориентиры в политической жизни и цели политической деятельности, которые затем трансформируются в знания о средствах, способах и определенных навыках, необходимых для достижения этих целей в рамках определенных видов политической деятельности (голосование, участие в деятельности политических партий и групп давления, использование насилия, и др.) Таким образом, мы можем согласиться с обобщенным определением политической культуры как стиля деятельности индивида в сфере политики (И.Шапиро, П.Шаран).
Изучение политической культуры общества необходимо политологам, поскольку позволяет понять смысл тех явлений политической жизни, природу которых не позволяет выявить формальное исследование устройства и функционирования политических институтов, содержания политических процессов, конституций и законов:
1) Исследование политической культуры различных народов и стран позволяет выяснить, почему в них по — разному протекают одни и те же политические процессы и по — разному функционируют одни и те же политические институты (президент, парламент, суд, государственная бюрократия и др.);
2) Ее изучение дает возможность глубже понять мотивы политического поведения граждан и принятия политических решений государственными руководителями, причины многочисленных и разнообразных политических конфликтов, которые невозможно объяснить одной только борьбой за власть и за перераспределение ресурсов (этнические, религиозные, идеологические и иные конфликты);
3) Позволяет глубже уяснить причины «сбоев» (дисфункций) в работе политической системы и ее институтов, а также причины неудач реформ и иных масштабных социальных преобразований.

Пожалуй, одной из наиболее очевидных и вместе с тем удручающих черт, характеризующих сегодня российское общественное бытие, можно назвать чрезмерно высокую степень отчуждения государства (а в более общем плане всей властвующей элиты, включая, разумеется, и так называемых олигархов) от народа. Конечно, эта черта в той или иной степени присуща всем государственно организованным социумам, но в первую очередь она свойственна странам (если исключить тоталитарные режимы), переживающим переходный период в своем развитии.
В России драматизм положения усугубляется рядом обстоятельств. Во-первых, для нашей страны это извечная проблема, существующая испокон веков. Издавна власть либо противостояла обществу, либо в значительной мере подчиняла себе его. К сожалению, и сегодня, несмотря на то что мы уже в течение нескольких лет претендуем на осуществление крупномасштабных демократических преобразований во всех сферах общественной жизнедеятельности, власть, причем как на федеральном, так и на региональном и местном уровнях, весьма склонна рассматривать себя в качестве самодостаточной силы, закрытой и абсолютно независимой от населения корпорации. Многие ее представители нередко ощущают себя совершенно не связанными ни юридическими законами, ни этическими нормами, ни общественным мнением.
Во-вторых, можно с сожалением констатировать, что практически неконтролируемый, во многом стихийно протекающий процесс формирования в нашей стране рыночной экономики сопровождается утверждением среди значительной части власть имущих либеральных воззрений и установок, как правило в крайнем, наиболее радикальном их проявлении. Можно утверждать, что подобные взгляды в определенной степени пронизывают и официальную государственную идеологию. Между тем, они, помимо того что чужды российскому менталитету, вступают в противоречие с решением задачи по преодолению существующего ныне гигантского разрыва между политической и финансово-экономической элитой, с одной стороны, и рядовыми гражданами — с другой. Это происходит главным образом в силу того, что такие идеи фактически отрицают социальную справедливость в качестве основополагающего принципа устройства гражданского общества, реализация которого призвана объединить население страны, различные его слои для решения общих задач.
Гражданское общество предполагает сплоченность всех его членов, наличие общих духовных ценностей, нравственных принципов, интересов и целей. Отсюда его формирование возможно лишь на пути преодоления отчуждения государства и теснейшим образом связанных с ним нуворишей от народа. Более того, формирование гражданского общества возможно только при условии активного участия в этом процессе самого государства, точнее, составляющих его структур.
Учитывая сказанное, представляется, что для решения этой сложнейшей и широкомасштабной задачи необходимо осуществить ряд разнопорядковых, но, несомненно, взаимосвязанных между собой и взаимообусловленных мер.
Гражданское общество — это прежде всего общество, в котором значительное место занимают собственники, имеющие свои частные интересы. Поэтому следует всячески содействовать образованию в стране среднего класса. В этих целях нужно, в частности, обеспечить подконтрольность, управляемость, а главное — законность и справедливость приватизации государственной собственности.
Следует также исходить из того, что приватизация должна осуществляться только в том случае, если это целесообразно, экономически обусловлено. Нет ни малейшего смысла — с точки зрения, разумеется, общественного блага — приватизировать предприятия, и без того эффективно функционирующие и существенно пополняющие государственную казну.
Необходимо создать мощную нормативно-правовую базу организации и функционирования гражданского общества, его институтов. Кое-что в этом направлении уже сделано . Однако следует двигаться дальше.
Значительная роль здесь по праву принадлежит опять же представительной власти. Но нельзя забывать и о власти исполнительной. Правительство во всех странах, в том числе и в России, активнейшим образом вторгается в законодательный процесс. И это вполне оправданно. Ведь именно исполнительная власть, располагающая наиболее полной информацией о том, что происходит в различных областях общественного бытия, а также огромными материально-финансовыми, технико-технологическими, организационными и людскими ресурсами, в состоянии подготавливать высококачественные законопроекты. Кроме того, подавляющую часть нормативных актов, применяемых в любом государстве, издает не парламент, а правительство. В результате оказывается, что общество, его граждане и институты живут и действуют (особенно, что касается повседневной жизни) не столько по законам, сколько по предписаниям исполнительной власти.
Учитывая полиэтнический состав населения, государственным органам и учреждениям всех уровней надлежит оказывать всяческую поддержку, всестороннюю помощь многочисленным национальным диаспорам. При этом необходимо стремиться не только направлять их деятельность в русло развития национальных культур, традиций и обычаев, но и всемерно способствовать их активному включению в социально-политические процессы, происходящие в российском обществе.

Из определения правового государства можно выделить два главных принципа (две стороны сущности) правового государства:
1) наиболее полное обеспечение прав и свобод человека и гражданина (социальная сторона);
2) наиболее последовательное связывание посредством права политической власти, формирование для государственных структур режима правового ограничения (формально-юридическая сторона).
Сегодня политико-правовой наукой в виде естественных признается система гражданских (личных), политических, экономических, социальных и культурных прав личности, которые содержатся во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., в международных пактах о правах человека 1966 г. и других международных актах.
Второй принцип воплощается в жизнь с использованием прежде всего следующих способов и средств.
1) Государственную власть ограничивают сами права и свободы человека, т.е. реальное осуществление первого принципа. Права человека положены в основу системы сдержек и противовесов, правового режима ограничения для государства, не допуская тем самым излишнего регулирующего вторжения последнего в частную жизнь.
Государство само себя никогда не ограничит, каким бы совершенным оно ни было. Ограничить власть может только другая власть. Власть государства можно ограничить прежде всего правами человека, которые выступают своеобразным проявлением власти личности, волей гражданского общества, составляют главную часть права.
2) Среди правоограничивающих мер особое место занимает проблема разделения властей. Ее главное требование, выдвинутое Дж. Локком и Ш.Л. Монтескье в период борьбы буржуазии с феодализмом, заключалось в том, что для утверждения политической свободы, обеспечения законности и устранения злоупотреблений властью со стороны какой-либо социальной группы, учреждения или отдельного лица необходимо разделить государственную власть на законодательную (избранную народом и призванную вырабатывать стратегию развития общества путем принятия законов), исполнительную (назначаемую представительным органом власти и занимающуюся реализацией данных законов и оперативно-хозяйственной деятельностью) и судебную (выступающую гарантом восстановления нарушенных прав, справедливого наказания виновных).
3) Федерализм также может внести свой вклад вдело ограничения государственной власти. Как своеобразное государственное устройство, федерация дополняет горизонтальное разделение власти еще и разделением ее по вертикали и тем самым становится средством ограничения государственной власти, системой сдержек и противовесов. Это создает своего рода «двойную безопасность» для прав человека и гражданина. При реально действующих федеративных отношениях различные государственные структуры и ветви власти будут контролировать друг друга, уменьшать вероятность злоупотреблений и произвола в отношении личности. Вместе с тем в условиях сепаратизма, ложно понятой идеи суверенизации, в рамках неустойчивых федеративных отношений и национально-государственной неразберихи «двойная безопасность» может легко превратиться в «двойную опасность» для свободы личности, когда и со стороны центра, и со стороны субъектов федерации происходит «покушение» на права человека.
4) Как способ ограничения политической власти выступает верховенство закона и его господство в общественной жизни. В правовом государстве закон, принятый верховным органом власти при строгом соблюдении всех конституционных процедур, не может быть отменен, изменен или приостановлен актами исполнительной власти. Закон принимается либо самим народом, либо депутатами, которые являются представителями всего народа и выражают соответственно общественные интересы в отличие от инструкций и приказов, издаваемых министерствами и ведомствами в своих узкоотраслевых или даже корпоративных интересах. Поэтому при расхождении ведомственных распоряжений с законом должен действовать закон.
5) Взаимная ответственность государства и личности — это тоже способ ограничения политической власти. В условиях правового государства личность и властвующий субъект (как представитель государства) должны выступать в качестве равноправных партнеров, заключивших своеобразное соглашение о взаимном сотрудничестве и взаимной ответственности.
Этот способ ограничения политической власти выражает нравственно-юридические начала в отношениях между государством как носителем власти и личностью как участником ее осуществления. Устанавливая в законодательной форме свободу общества и личности, само государство не свободно от ограничений в собственных решениях и действиях. Посредством закона оно должно брать на себя обязательства, обеспечивающие справедливость и равенство в своих отношениях с гражданином, общественными организациями, другими государствами.
Подчиняясь праву, государственные органы не могут нарушать его предписания и несут ответственность за нарушения или невыполнение этих обязанностей. Обязательность закона для государственной власти обеспечивается системой гарантий, которые исключают административный произвол. К ним относятся: а) ответственность правительства перед представительными органами; б) дисциплинарная, гражданско-правовая или уголовная ответственность должностных лиц государства любого уровня за нарушение прав и свобод конкретных лиц, за превышение власти, злоупотребление служебным положением и пр.; в) импичмент и др.
Формами контроля со стороны общественности за выполнением обязательств государственных структур могли бы стать референдумы, отчеты депутатов перед избирателями и т.д. На тех же правовых началах строится и ответственность личности перед государством. Применение государственного принуждения должно носить правовой характер, не нарушать меры свободы личности, соответствовать тяжести совершенного правонарушения.

Общественным сознанием правовое государство воспринимается как такой тип государства, власть которого основана на праве, им ограничивается и через него реализуется. Но такое представление, хотя и верное по сути, недостаточно для адекватного понимания феномена правового государства, представляющего собой сложную, многофакторную систему.
В идее правового государства можно выделить два главных аспекта:
1) свободу человека, наиболее полное обеспечение его прав;
2) ограничение правом государственной власти.
В философском смысле свобода может быть определена как способность человека действовать в соответствии со своими интересами, опираясь на познание объективной необходимости. В правовом государстве в отношении человека создаются условия для его юридической свободы, реализуется механизм правового стимулирования, в основе которого лежит принцип «не запрещенное законом дозволено».
Человек как автономный субъект свободен распоряжаться своими способностями, собственностью, имуществом. Право же, являясь формой и мерой свободы, должно максимально раздвинуть границы ограничений личности прежде всего в экономике, сфере внедрения научно-технического прогресса в производство и т.п. Думается, не случайно сегодня в России принят целый пакет приоритетных экономических законов, посвященных собственности, земле, налоговой системе, приватизации государственных предприятий и т.д., которые фиксируют многообразие форм собственности, открывают простор для инициативы людей, дают возможность почувствовать себя хозяином жизни.
Наиболее крупные и значимые блоки права-стимула в отношении личности (свобода, собственность, равенство и т.д.) воплощаются в формуле «права человека», которые являются фундаментальными в том плане, что призваны обеспечивать первичные предпосылки достойного существования и лежат в основе конкретных многообразных субъективных прав личности.
Права человека как главное звено правового режима стимулирования для индивида есть источник постоянного воспроизводства его инициативы, предприимчивости, инструмент развития гражданского общества. В современный период проблемы прав человека выходят на международный, межгосударственный уровень, что подтверждает правомерность их приоритета над проблемами государства, свидетельствует об их общенациональном характере. Они все прочнее становятся точкой отсчета в национальных правовых системах, правовом регулировании.
Права человека и правовое государство, несомненно, характеризуются общими закономерностями возникновения и функционирования, ибо существовать и эффективно действовать они могут только в одной «связке». Оба феномена имеют в своей основе право, хотя роль последнего для них практически прямо противоположна, но одновременно и внутренне едина. Это свидетельствует о том, что соединяющим звеном между человеком и государством должно быть именно право, а отношения между ними — истинно правовыми.
Именно в связанности, ограничении правом государства и заключается сущность правового государства. Здесь право выступает как антипод произвола и как барьер на его пути. Ведь поскольку политическая власть (главным образом власть исполнительная) имеет склонность вырождаться в различные злоупотребления, для нее необходимы надежные правовые рамки, ограничивающие и сдерживающие подобные негативы, возводящие заслон ее необоснованному и незаконному превышению, попранию прав человека.
Правовые ограничения необходимы для того, чтобы недостатки властной личности не трансформировались в пороки государственной власти. Вот почему можно сказать, что правом ограничиваются не собственно управляющие воздействия со стороны государственных структур на личность, а лишь необоснованные и противоправные ущемления интересов граждан.
В условиях демократии право как бы «меняется местами» с государством — утверждается верховенство первого и право возвышается над государством.
Итак, правовое государство — это организация политической власти, создающая условия для наиболее полного обеспечения прав и свобод человека и гражданина, а также для наиболее последовательного связывания с помощью права государственной власти в целях недопущения злоупотреблений

Существуют различные подходы к определению, составу, элемен¬там, функциям гражданского общества.
Если выбрать из множества существующих дефиниций граждан¬ского общества наиболее существенные моменты, то можно его опре¬делить следующим образом. Гражданское общество — это система экономических, нравственных, религиозных и других отношений ин¬дивидов, свободно и добровольно объединившихся в гражданские ассоциации, союзы для удовлетворения своих материальных, духов¬ных интересов и потребностей.
Словосочетание «гражданское общество» условно, так как негражданского общества не существует. Любое общество состоит из граждан. «Только догосударственное, нецивилизованное (родовое) общест¬во нельзя было назвать гражданским, во-первых, в силу незрелости, примитивности, неразвитости, а во-вторых, потому что в то время вообще не было таких понятий, как «гражданин», «гражданство» .
Для русского языка этот термин является не совсем удачным, так как он в принципе должен подчеркнуть независимость общества от государства, тогда как, будучи производным от слова «гражданин», он неразрывно соединен с государственностью. Чтобы реконструировать российскую историческую идею и практику, сопоставимую с западной концепцией гражданского общества, В. Волков предлагает включить в рассмотрение почти забытое сегодня понятие «общественность» . Этим понятием оперирует и современный немецкий исследователь Ю. Хабермас. По его мнению, общественность вклинивается в отношения между государством и конкретными индивидами, она становится передаточным звеном между сферой общественно-официальной власти и частной сфе¬рой гражданского общества. Гражданское общество призвано защищать себя от «опеки» государственной власти . Когда общество почувствовало, что государство может представлять опасность для граждан (у него появляются собственные интересы, и оно начинает издавать законы, направленные против граждан), тогда и начинает формироваться новое пространство, защищенное от «оккупации» его государством.
Однако независимость гражданского общества условна. Понятие «гражданское общество» наполняется содержанием лишь в связке с понятием «государство». Именно последнее, хотя и автономно от со¬циума, выражает интересы различных субъектов гражданского обще¬ства. Следует согласиться с тем, что государство и гражданское общество не должны рассматриваться как понятия взаи¬моисключающие. Скорее это противополагающие, но взаимообуслов¬ленные понятия . Кроме того, как справедливо отмечает В.Е. Чиркин, в общественной, «гражданской» жизни очень мало сфер, остающихся вне воздействия государства и права как инструмента государствен¬ного регулирования. Так, в мусульманском праве регулируются даже некоторые интимные отношения людей. Да и на Западе такие сторо¬ны «гражданского общества» тоже не остаются вне сферы государст¬венной власти и права. Свидетельство тому — попытки организовать в 1998 г. судебные процессы о сексуальных домогательствах президен¬та США Клинтона, то есть вмешаться в «неприкосновенные» сферы гражданского общества.
Таким образом, гражданское общество никогда и нигде не может быть идеальной целью политических устремлений. Оно лишь механизм, позволяющий сосуществовать с государством и охранять свой интерес.
Различают два подхода к пониманию гражданского общества: уз¬кий и широкий.
В узком понимании гражданское общество основывается на обеспечении прав человека, прежде всего его собственности, личной независимости.
Широкое понимание гражданского общества соотносит его не только с индивидуалистической либеральной тенденцией, но и с тем, что принадлежит коллективистским традициям. Это система самодея¬тельных организаций социума, создаваемых для защиты своих инте¬ресов помимо государства.
Гражданское общество имеет сложную структуру. Оно охватывает экономические сферы и институты (частная собственность, свободный труд, предпринимательство), организацию и деятельность обществен¬ных союзов, политических партий, профсоюзов, творческих ассоциа¬ций, религиозных общин и т.п.. сферу образования, воспитания, науки и культуры, семью — первичную естественную основу человеческого общежития, систему средств массовой информации.
Структуры гражданского общества создаются с целью удовлетво¬рения многообразных потребностей людей по преимуществу спонтан¬но снизу, а не конструируются сверху по приказу государства. Субъекты, составляющие гражданское общество (индивиды, коллективы), юридически независимы друг от друга и взаимодействуют как сво¬бодные и равные партнеры. Гражданское общество объединяет гори¬зонтальные связи, как правило, не знающие такой зависимости, как «веление (команда) — подчинение».

Происходящие глубокие изменения в геополитических структурах мирового сообщества и трансформации социально-политических систем дают основание говорить о завершении одного исторического периода и вступлении современного мира в качественно новую фазу своего развития.
Во-первых, в результате информационно-телекоммуникационной революции в промышленно развитой зоне мира постиндустриальное общество постепенно трансформируется в информационное общество.
Во-вторых, происходит совпавшая с этой революцией и стимулированная ею смена социально-политической парадигмы.
В-третьих, вместо евроцентристского мира, в котором доминирующие позиции занимают основополагающие параметры западной рационалистической цивилизации, возникает новая всепланетарная цивилизация на началах органического сочетания единства и неделимости мирового сообщества, с одной стороны, диверсификации и плюрализма центров, народов, культур, религий и т.д., с другой.
В-четвертых, с распадом СССР и социалистического содружества закончилась эра двухполюсного миропорядка, основанного на инфраструктуре холодной войны.
Очевидно, что когда говорят о вступлении современного мира в качественно новую стадию своего развития, имеют в виду не только смену эпохи индустриализма постиндустриальной эпохой, на смену которой в свою очередь пришла эпоха информационного общества. Особенность нынешнего этапа состоит в том, что процесс изменений и сдвигов наряду со сферой экономики глубоко затронул политическую, социокультурную и духовную сферы.
В политической сфере, по сути дела, также возникло новое положение, характеризующееся несоответствием традиционных идейно-политических установок и ориентаций реальным проблемам современности. Распад Советского Союза и вызванное этим падение Берлинской стены, положившее конец жесткому разделению мира на два противоположных лагеря, по времени совпали с началом качественных изменений не только в геостратегической структуре, сложившейся в послевоенные десятилетия, но и в самом евроцентристском (или точнее, евроамериканоцентристском) миропорядке Нового и Новейшего времени. Более того, можно сказать, что этот распад стал одновременно и последним мощным стимулом и следствием процессов и явлений, приведших к таким изменениям.
Мы являемся свидетелями, окончания с одной стороны, евроцентристского мира, а с другой стороны, биполярной конфигурации геополитических сил, построенной на инфраструктуре холодной войны.
Сейчас начинается этап формирования некого нового типа мирового сообщества всепланетарного масштаба. Наиболее зримым проявлением и показателем названных процессов и феноменов является глобализация. Под глобализацией понимается расширение и углубление социальных связей и институтов в пространстве и времени таким образом, что, с одной стороны, на повседневную деятельность людей все более растущее влияние оказывают события, происходящие в других частях земного шара, а с другой стороны, действия местных общин могут иметь важные глобальные последствия.
Глобализация предполагает, что множество социальных, экономических, культурных, политических и иных отношений и связей приобретают всемирный характер. В то же время она подразумевает возрастание уровней взаимодействия как в пределах отдельных государств, так и между государствами. Новым для современных процессов глобализации является распространение социальных связей на такие сферы деятельности, как технологическая, организационная, административная, правовая и другие, а также постоянная интенсификация тенденций к установлению взаимосвязей через многочисленные сети современных коммуникаций и новой информационной технологии.
Процессы регионализации и глобализации охватили весь земной шар. Интенсификация этих процессов способствовала расширению функций и сфер ответственности национального государства, с одной стороны, и эрозии его возможностей эффективно справляться с предъявляемыми к нему требованиями, с другой стороны. Товары, капиталы, люди, знания, образы, оружие, наркотики и т.д. стали легко пересекать государственно-территориальные границы. Транснациональные сети, социальные движения и отношения проникли почти во все сферы человеческой деятельности. Существование глобальных систем торговли, финансов и производства связало воедино процветание и судьбу домохозяйств, коллективов и целых наций по всему миру. Таким образом, государственно-территориальные границы становятся все больше прозрачными.
Развитие новейших информационных и телекоммуникационных технологий внесло судьбоносные изменения в экономику. Если первоначально эти технологии рассматривались как элементы необходимой инфраструктуры, то теперь они стали универсальным средством экономического, культурного и политического развития. Все более возрастает их роль в направлении качественного изменения международных экономических связей. Они обеспечивают организацию единого прямого контроля разбросанных по многим регионам предприятий, позволяют наладить гибкое серийное производство, осуществить децентрализованное производство с централизованным финансовым контролем.
Синергетическая природа информационных и телекоммуникационных технологий и растущее бремя расходов на исследования и разработки способствуют повышению роли многонациональных корпораций (МНК). Мелкие и местные фирмы склонны ассоциировать себя с МНК с целью сохранения своих конкурентных позиций. Такие тенденции поощряют группирование или слияние различных фирм без учета национальных границ. В большинстве случаев группируются или сливаются материнские компании и их дочерние компании за рубежом. Этот процесс сопровождается неуклонным увеличением инвестиций индустриальных стран в экономики друг друга. Например, в настоящее время частный германский капитал в США превышает 120 млрд долл. Общеизвестен факт широкомасштабного проникновения японского капитала в американскую экономику.
Немаловажное значение приобретают процессы, касающиеся собственности. Прогрессирующее расширение прав собственности физических лиц или корпораций в географическом плане с возможностью пересечения национально-государственных границ стало ключевым элементом современных международных отношений. Идея, согласно которой гражданин одной страны вправе осуществлять права собственности за пределами своих национальных границ, составляет радикально новую особенность современного мира. Определение правил, регулирующих эти права, стало важным аспектом изменений в международной политике.
Эти изменения стимулировали и интенсифицировали процессы транснационализации и глобализации экономики, что в свою очередь привело к формированию в мировой экономике глобальных хозяйственных комплексов — многопрофильных транснациональных корпораций (ТНК), банков (ТНБ) и т.д. Формируются союзы и объединения крупнейших ТНК и ТНБ в компьютерной и авиакосмической промышленности, самолето- и автомобилестроении и т.д. Одновременно они заключают так называемые «стратегические альянсы» со множеством государств по вопросам, связанным с разделом глобальных рынков и правилами игры на этих рынках.
Наблюдается беспрецедентный рост объемов безналичных расчетов. За исключением черного рынка и наркобизнеса непосредственная передача из рук в руки больших сумм наличных денег становится излишней или ненужной. Бумажные потоки заменяются электронными сделками, которые заключаются круглосуточно в пределах всей планеты, создавая тем самым единый всемирный рынок. По существующим данным, объемы ежесуточных потоков достигают 1 трлн. долл.
Наиболее примечательным и симптоматичным результатом и одновременно показателем этих процессов и феноменов является так называемая нетуорк экономика (network economy), т.е. экономика, в которой компьютеризация и новейшие средства коммуникации создают основу электронного рынка, всецело зависящего от мощных информационных сетей. Пионером в данной области являются Соединенные Штаты. Об этом, в частности, свидетельствуют следующие данные: в 1995 г. в этой стране насчитывалось 365 компьютеров на 1000 человек, в то время как в Японии 145; в 1996 г. в США 66% семей пользовались кабельным телевидением, а в Японии — 29%; в 1995 г. 23% американских рабочих имели персональные компьютеры, подключенные к интернету, а в Японии — всего лишь 1,3%. В 1995 г. в США впервые расходы на персональные компьютеры превысили расходы на покупку телевизоров.
Во всепланетарных масштабах усиливаются интеграционные процессы в мировой экономике. В настоящее время в мире насчитывается 15 интеграционных объединений, многие из которых пока что представляют собой довольно аморфные образования. Но некоторые из них достигли значительных успехов и составляют реальную экономическую и в определенной степени политическую силу. Это прежде всего относится к Европейскому союзу.
В результате расширения сферы деятельности транснациональных компаний и движения капиталов происходит постепенное размывание экономических границ между отдельными государствами. Функционируют Всемирный банк, Международный валютный фонд (МВФ) и другие финансовые организации и институты. Из небольшого объединения 35 стран, бывших его учредителями, МВФ превратился в организацию, охватывающую практически всю экономику мира. Складывается и неуклонно расширяется система разнообразных связей между этими организациями и отдельными государствами. Они все больше проникают в сферу прерогатив национальных государств. В совокупности это способствует сокращению различий между странами в рамках отдельных регионов по уровню организации и эффективности производства.
При таком положении вещей возрастают степень и масштабы взаимного влияния национальных экономик друг на друга, причем это влияние обнаруживается почти во всех сферах жизни. Традиционно в каждом из отдельно взятых государств лучшие системы менеджмента были разработаны правительствами, которые столкнулись с такими проблемами национальной экономики, как безработица, инфляция, экономический спад, низкий уровень технологии, географическое неравенство темпов экономического развития и т.д. Сегодня все эти проблемы носят скорее интернациональный, нежели национальный характер.
Спад и безработица в одной стране часто «экспортируются» в другие страны. Например, говорят, что когда американская экономика начинает чихать, экономика остального мира схватывает воспаление легких. Или когда темпы роста экономики Германии и Японии сильно замедляются, другие развитые страны должны умолять их принять меры для стимулирования роста ради интересов всей мировой экономики. Инфляция в одной стране часто способствует инфляции в других странах. Так, повышение цен на нефть странами-экспортерами неизбежно сказывается на уровне цен других товаров на мировых рынках, а рост цен на промышленные товары в индустриально развитых странах отрицательно сказывается на уровне цен в развивающихся странах и т.д. Учетные ставки, установленные в Нью-Йорке и Лондоне, автоматически определяют учетные ставки во всем мире. Протекционизм в одной стране не может не отразиться на торговле многих других стран.

Одним из основных специфических свойств политической власти является легитимность. Она представляет собой форму поддержки, оправдания правомерности применения власти и осуществления (конкретной формы) правления либо государством в целом, либо его отдельными структурами и институтами.
Этимологически слово «легитимность» ведет свое начало от латинского legalis — законность. Однако легитимность и законность не являются синонимами. Поскольку политическая власть не всегда основывается на праве и законах, но всегда пользуется той или иной поддержкой хотя бы части населения, легитимность, характеризующая опору и поддержку власти реальными субъектами политики, отличается от легальности, свидетельствующей о юридическом, законодательно обоснованном типе правления, т.е. о признании его правомочности всем населением в целом. В одних политических системах власть может быть легальной и нелегитимной, как, например, при правлении метрополий в колониальных государствах, в других — легитимной, но нелегальной, как, скажем, после свершения революционного переворота, поддержанного большинством населения, в третьих — и легальной, и легитимной, как, к примеру, после победы определенных сил на выборах.
В настоящее время в политической науке принято подходить к понятию легитимности, фиксируя широкий круг ее источников и форм. Так, в качестве основных источников легитимности, как правило, рассматриваются три субъекта: население, правительство и внешнеполитические структуры.
Легитимность, которая означает поддержку власти со стороны широких слоев населения, является самой заветной целью всех политических режимов. Именно она в первую очередь обеспечивает стабильность и устойчивость власти. Положительное отношение населения к политике властей и признание им правомочности правящей элиты формируются по любым проблемам, оказывающимся в фокусе общественного мнения. Одобрение и поддержка населением властей связаны с разнообразными политическими и гражданскими традициями, механизмами распространения идеологий, процессами формирования авторитета разделяемых «верхами» и «низами» ценностей, определенной организацией государства и общества. Это заставляет относиться к легитимности как к политико-культурной характеристике властных отношений.
Население может поддерживать правителей и тогда, когда они плохо управляют государством. В силу этого такая легитимность может формироваться даже в условиях снижения эффективности правления. Поэтому при такой форме легитимности во главу угла ставится не зависящая от формально-правовых установлений реальная расположенность и комплиментарность граждан к существующему режиму.
В то же время легитимность может инициироваться и формироваться не населением, а самим государством (правительством) и политическими структурами (проправительственными партиями), побуждающими массовое сознание воспроизводить положительные оценки деятельности правящего режима. Такая легитимность базируется уже на праве граждан выполнять свои обязанности по поддержанию определенного порядка и отношений с государством. Она непосредственно зависит от способности властей, элитарных структур создавать и поддерживать убеждения людей в справедливости и оптимальности сложившихся политических институтов и проводимой ими линии поведения.
Дня формирования такой легитимности громадное значение приобретают институциональные и коммуникативные ресурсы государства. Правда, подобные формы легитимности нередко оборачиваются излишней юридизацией, позволяющей в конечном счете считать любое институционально и законодательно оформленное правление узаконенным правом властей на применение принуждения. Таким образом, легитимность по сути отождествляется с легальностью, законностью, юридической обоснованностью государственной власти и закрепленностью ее существования в обществе.